http://www.diary.ru/member/?415137
11.07.2013 в 01:11
Пишет Shizuku:"Otaku Spaces" Лоли и моэ или роботы и научная фантастика
Наткнулся на дайри на перевод очень любопытного интервью. Суть в чем. Олдскульный отаку разговаривает с автором книги (который как я понимаю моэфаг и говноед ) о теме отношения к отаку в японии. О засилье моэфагов в современной аниме культуре и к тому что лучше, любить космический корабль или няшную лоли. Очень и очень интересно. Букв много, но те кто интересуется сабжем я думаю не пожалеют времени.
Мэтт Альт (Matt Alt) взял интервью у популярного писателя, ученого и большого энтузиаста Патрика В. Гэлбрейта (Patrick W. Galbraith) об основных противоречиях, присущих культуре отаку, и его новой книге «Otaku Spaces» («Пространства отаку»).
Часть 1
источник: neojaponisme.com/2012/05/22/an-interview-with-p...
Большинство ученых пишут для других ученых и удерживают свои знания в пределах научных учреждений. К счастью, Патрик В. Гэлбрейт никогда не придерживался этого неписаного правила, довольно много отдавая популярной литературе о японской культуре отаку – предмете его исследований – будучи соискателем докторской степени в Токийском Университете, и в настоящее время, работая над докторской диссертацией в Университете Дьюка (Северная Каролина, США). Его книга 2009 года «The Otaku Encyclopedia: An Insider’s Guide to the Subculture of Cool Japan» («Энциклопедия отаку: инсайдерский путеводитель по субкультуре "Крутой Японии"») формально систематизировала основные понятия и концепции, существующие в среде известной японской субкультуры «нёрдов». Новая книга - «Otaku Spaces» - расширяет эти знания, представляя в интервью и фотографиях широкий круг страстных коллекционеров.
читать дальше
Я переписывался с Гэлбрейтом по электронной почте, чтобы больше узнать о его работе над книгой и обозначить несколько ключевых дискуссий, ведущихся в отаку-коммьюнити, среди которых вопрос о «моэ-отаку» 21 века: являются ли они продолжателями отаку-культуры 80-х годов или отошли от нее?
Для своей новой книги «Otaku Spaces» Вы решили взять интервью у современных представителей субкультуры отаку, отказавшись от комментирования их историй. Вы считаете, такие беседы имеют реальную ценность? Я был поражен тому, как мало из них могут внятно объяснить, почему они стали отаку. Я чувствовал их энтузиазм, но он казался мне чем-то сродни фетишизму.
Я никогда не рассчитывал на то, что герои моей книги смогут объяснить, почему они чем-то страстно увлечены. Было бы неправильно просить фаната проанализировать причины собственного увлечения в обстоятельствах, когда его «я» теряется в объекте симпатии. Это ловушка для фанатов, в которую попадают ради развлечения. Эмоциональная привязанность никогда на самом деле не переводится на язык рационального мышления и логических объяснений.
Тем не менее, я вижу несколько причин, почему мы должны говорить с отаку, основная из них – вмешаться в ситуацию вокруг субкультуры. Разговор об отаку практически всегда проходит в рамках, заданных японскими СМИ, которые, в свою очередь, оперируют легко узнаваемыми стереотипами. Мы колеблемся между «хорошими» и «плохими» отаку, с серийный убийцей Цутому Миядзаки (Miyazaki Tsutomu) в качестве примера плохого отаку и героя в среде обитателей сайта 2сh Дэнся Отоко (Densha Otoko) - в качестве хорошего. Оба – образы, созданные масс-медиа. Отаку-паника противостоит отаку-буму, безнадежные мужчины извращенцы - небезнадежным мужчинам-потребителям. Эти образы служат, скорее, интересам публики, чем самим отаку. И это ненормально! В какой-то момент они лишь чуточку отаку, но уже в следующий – преступники и шокирующие аутсайдеры. Медийной знаменитости Сёко Накагаве (Nakagawa Shōko) позволяют быть «отадолом» (отаку-идол) в развлекательном шоу, по окончанию которого пускают ретроспективу сюжетов о Цутому Миядзаки - «отаку-убийце». С таким противоречивым отношением к отаку я столкнулся, когда работал над книгой в Токио в 2008 году.
Я заметил, что об отаку говорят гораздо чаще, чем говорят с ними, а когда говорят о них, то, как правило, используют наивные понятия для описания их поведенческих и психологических характеристик. Они рассматриваются или как та условная среда, которая обеспечивает чтение манги и просмотр аниме, или сами читаемы как открытая книга.
Я подумал о книге, которая бы вовлекала отаку в диалог с собой и другими. Мне показалось, что лучшим способом вмешаться в отаку-диспут будет направить внимание на людей. Не просто сфотографировать чью-то комнату и обсудить ее, но позволить отаку представить себя и свое пространство так, как хочется им. Позволить им управлять ходом многочасового интервью и контролировать границы портрета. Говорить с ними в их стихии и дать им возможность взаимодействовать с объектами их увлечений и камерой так, как это удобно именно им.
Надеюсь, что благодаря такому формату, книга «Otaku Spaces» ставит под сомнение существующие стереотипы, по крайней мере, в четырех отношениях. Во-первых, этим людям дана возможность в ходе интервью раскрыть непосредственно свое мнение об отаку-дискурсе, поместить себя в сформировавшиеся рамки представлений об отаку и сопоставить себя с ними. Во-вторых, в портретах отаку стереотипы стали слишком очевидными, чтобы игнорировать их. Мои собеседники знают, что говорят о них и в Японии, и за ее пределами («обнимающие подушки» как «социальный феномен», например), и они играли c этими стереотипами и исполняли приписываемые им роли. Они смогли перевернуть представления, смеясь над общественными ожиданиями и теми, кто покупается на них.
В-третьих, чем больше узнаешь героев книги, тем меньше смотришь на них как на странных «других», которых невозможно понять, к которым невозможно подступиться. Хотя это покажется избитым, я убежден, что большинство стереотипов основаны на непонимании, которое развивается и усугубляется вследствие несовпадения культурных предпочтений. Мне кажется, интервью показывают, насколько приветливы были мои собеседники, насколько щедро они делились своим временем и пространством, насколько открыто и связано говорили о своих увлечениях и мечтах. Да, безусловно, вы чувствуете их увлеченность, но, я надеюсь, что вы также чувствуете их человечность. Если не принимать во внимание субъективные мнения, те из нас, кто живет в обществе развитого потребительского капитализма, находятся в аналогичном отаку-пространстве. Возможно, увлечения моих собеседников отличаются от ваших, но, я надеюсь, когда вы познакомитесь с ними, вы не будете так легко критиковать и пренебрежительно отзываться о них, обращаясь лишь к общепринятому понятию «отаку».
Это ведет к моему четвертому и последнему аргументу: мы не знаем, что на самом деле означает термин «отаку». С одной стороны, он используется повсеместно, с другой – применительно к конкретным случаям, целенаправленно. Поскольку мы имели дело только с такими моделями, как Цутому Миядзаки и Дэнся Отоко, а также, возможно, с фанатами-элитой и «публичными» отаку, такими как бывший глава студии Gainax Тосио Окада, у нас было мало шансов осмыслить, что для нас значит «отаку». Мы просто видим отаку и думаем, что этот человек похож на меня, или не похож, и все - точка. В книгу «Otaku Spaces» включены истории 20 человек, которые считают себя отаку, или которые были представлены другими как отаку. Мужчины и женщины разных возрастов, с разными увлечениями и интересами, были собраны вместе в едином субкультурном пространстве. Что делает одного человека отаку, а другого нет? Насколько это суждение их, ваше или мое?
Интервью – хороший способ расширить границы образа отаку. Кто-то сказал мне, что один из интервьюируемых – Оно-сан (Ōno-san) - не является отаку, поскольку коллекционирует калькуляторы. Оно-сан – страстный любитель научной фантастики, которого, скорее всего, можно отнести к первому или второму поколению отаку, то есть, к тому же поколению, к которому принадлежит Тосио Окада. Но кто-то не заметил этого и засомневался в ценности его истории для книги. Таким образом, основной вопрос для меня состоит в том, кто, когда и почему определяет, является ли человек отаку или нет?
Это - дискуссия, которую открывает на своих страницах «Otaku Spaces».
Меня особенно заинтересовало то, что Вы включили в книгу главу об «андеграундном» коллекционере г-не Ватанабэ - мужчине, который собирает вещи, принадлежавшие серийным убийцам, расистским организациям, таким как ККК (Ку-Клукс-Клан), и религиозным культам. Он абсолютно не соответствует моему представлению об отаку. Что заставило Вас поставить его в один ряд с косплеерами, коллекционерами кукол и теми, кто увлекается сборкой моделей Гандамов?
Возможно, он не подходит под сложившийся у Вас стереотип, но для некоторых людей он стереотипен. Человек, который познакомил меня с ним, сказал, что Ватанабэ-сан – воплощение «ужасающего» типа отаку. Как одиночка, коллекционирующий «хлам», не имеющий какой-либо ценности для других, Ватанабэ-сан отвечает классическому образу отаку, который, вероятно, сформировался под влиянием «случая Миядзаки» (получивший широкое освещение в СМИ арест Цутому Миядзаки и последовавшие за ним дебаты о состоянии японского общества и его молодого поколения). Отдельные части многокомнатной коллекции Ватанабэ-сана действительно визуально напоминают известную фотографию комнаты Цутому Миядзаки, сделанную полицией.
Обратите внимание, что сам Ватанабэ-сан в интервью не соглашается с причислением его к отаку, ассоциируя последних с потребителями популярных манги и аниме. Он говорит, что подобные увлечения слишком «обычные» для него и наскучили ему еще в подростковом возрасте.
Вы считаете, что американский парень, коллекционирующий расистскую атрибутику, также может считаться безобидным отаку?
Прежде всего, опасен человек или нет, отаку он или нет, зависит от индивидуально-психологических особенностей личности и обстоятельств. Не стоит перескакивать к обобщениям и провокационным сопоставлениями. Во-вторых, я, на самом деле, не уделяю какое-то особое внимание идентификации: является ли кто-то отаку или нет. Вопрос не в установлении аутентичности или формулировании более точных определений. Мне кажется, что Ватанабэ-сану место в книге, потому что он был представлен нам как отаку. Он не согласен с этой характеристикой, и, возможно, у нас она также вызывает сомнения, но Ватанабэ-сан, тем не менее, принадлежит времени и месту, которые позволяют идентифицировать его как отаку. Иными словами, он живет в Токио конца 2000-х. Это указывает на подтекст и контекст, которыми мы не должны пренебрегать. На фоне проекта «Крутая Япония»* и «отаку бума» 2000-х, Ватанабэ-сан, вероятно, представляет собой возврат из прошлого подавленного, враждебного и неудобного типа отаку.
Эксперты по миру отаку, такие как Тосио Окада, описывают их как пожизненных аутсайдеров, но насколько подобная характеристика актуальна сейчас? Мы живет в эпоху, когда японские лидеры рассматривают аниме в качестве приоритетного экспортного продукта.
Я очень уважаю Тосио Окаду, но вынужден не согласиться с его мнением о том, что «отаку мертвы». Что если вместо восприятия отаку как аутсайдера, мы посмотрим на него как на человека, обладающего закрытой информацией, скажем, о неком модном течении? Профессор Политехнического института Ренсселера Лоренс Энг (Lawrence Eng) считает, что отаку – это «сопротивляющиеся инсайдеры», или, иными словами, те, кто является частью большинства, массовой культуры или среднего класса, но не согласен с причислением себя к многочисленной группе. Они, соответственно, втягивают себя в неконтролируемые расходы на медиа-продукцию и технологии с тем, чтобы добиться статуса меньшинства или найти место в стороне от мейнстрима. Энг говорит, главным образом, об отаку в США, которые на заре существования фандома поглощали аниме-продукцию, пересекая географические, возрастные, гендерные и жанровые границы.
Я могу подтвердить это личным опытом – в до-интернет эпоху 80-х мое взросление проходило в состоянии одержимости аниме. Мы с моим другом выпали из поля зрения настолько, что нас даже нельзя было считать субкультурой.
Мне нравится, как Энг развивает эту идею. И я думаю, мы можем применить его трактовку к Японии, особенно, когда речь идет о потреблении мужчинами медиа-продукции, предназначенной и нацеленной на подростков и молодых девушек. Если мы посмотрим на оригинальные статьи об отаку Акио Накамори, которые были переведены на английский и размещены на сайте neojaponisme, то увидим, что мужчин с подобными интересами называли «отаку» еще в начале 80-х. Вопрос об инфантилизации и феминизации поднимается не только потому, что совпадают потребительские характеристики демографически разных групп (взрослые мужчины совмещаются с подростками и девушками), но также потому, что имеет место очевидная «провальная попытка» отаку стать зрелыми мужчинами. Аналогичным образом, фудзёси** («испорченные девушки») потребляют медиа-продукцию, предназначенную для молодых мужчин, заимствуя традиционные мужские роли, и, выходя за установленные границы, воображают сексуальные контакты между мужчинами.
Разве этот ярлык не является отражением презюмируемой «неудачи» в (ре)продуктивных отношениях? Во всяком случае, именно это утверждает журналист «AERA»*** Юмико Сугиура. Это - стереотипы, но они раскрывают нам логику, которая управляет «отаку»-ярлыком. И эта логика основана на выборе человеком объекта привязанности, способах взаимодействия с объектом в частном пространстве, а также на том, как эти привязанности демонстрируются публично, или как о них сообщается другим.
Когда отношения с объектами привязанности воспринимаются как «неприемлимые», частично или полностью, человеку навешивается ярлык отаку. Канъитиро Морикава из Университета Мэйдзи был прав, когда сказал, что отаку находятся на «векторе, направленном к «дамэ» («никчемной личности)». Но, как возразил ему Тосио Окада: отаку необязательно выбирают ту или иную вещь для поклонения потому, что они «плохие», скорее, вещи, которые они выбирают, определяется другими как «плохие».
Теперь это действительно начинает казаться фетишизмом.
Что же, давайте попробуем социологический подход, прежде чем мы погрузимся в психоанализ. Профессор Национального Университета Сингапура Кам Тхиам Хуат (Kam Thiam Huat) провел интервью со студентами Японского университета, которые не воспринимали себя как отаку (т.е. считали себя «нормальными»).
Он попросил их поделиться своими впечатлениями об отаку, оказавшимися, в основном, негативными, и попытался сосредоточить их внимание на «здравом смысле» (дзёсики), который, как принято считать, отсутствует у отаку. Иными словами, Кама интересует ход рассуждений, который ведет к наклеиванию ярлыка «отаку», и, основываясь на проведенных интервью, он выделяет четыре основных признака: оторванность от реальности, неспособность поддерживать общение, неудавшаяся гендерная роль и интересы, свойственные несовершеннолетним. Для собеседников Кама отаку – это те, кто вовлечен в неконтролируемое потребление и видео-игры настолько, что это уводит их от «реальности» или заданных моделей поведения и обязанностей дома, в школе, на работе.
Отаку не способны или не хотят взаимодействовать с другими людьми, вследствие чрезмерной отдачи предмету своей страсти и злоупотребления временем на видео-игры. Собеседники Кама определяли отаку как мужчин, главным образом мужчин, которые не соответствуют социальным стандартам маскуллиности, или чья потребительская или игровая активность считается неприемлемой для мужчин или свойственной только женщинам. (Я предлагаю, чтобы здесь мы перешли от мужской роли, к общему вопросу гендерных ролей и ожиданий, что затем позволит нам обсудить женщин-отаку и фудзёси). Наконец, отаку были охарактеризованы как люди, которые не следуют типичной схеме потребительских отношений и увлеченности видео-играми. Они потребляют то, что непопулярно или неизвестно.
Будучи хорошим социологом, Кам кодифицирует ряд «правил», которые регулируют в современной Японии «здравый смысл» в потреблении и видео-играх, но признает, что они представляют собой лишь мнение группы студентов середины 2000-х. Интересно то, что в разгар отаку-бума, когда отаку должны были восприниматься «крутыми», они не были таковыми для этих студентов. Даже если мы не хотим наклеивать ярлыки на отаку, мы можем согласиться с точностью «правил» Кама или логикой отнесения человека к отаку в Японии или где-то еще, действующей и в наши дни. Если взять что-то одно из весьма любопытной работы Кама, пусть это будет такой распространенный в Японии критерий отнесения человека к отаку, как нестандартная потребительская и игровая активность. Они выходят в своих увлечениях за пределы здравого смысла, приемлемости или нормальности, доходя до того, что считается экстремальным или избыточным.
С тем, чтобы разобраться с логикой, стоящей за ярлыком «отаку», и тем, как она применяется к конкретным людям и их занятиям, давайте возьмем Ваш пример с видео-играми. Безусловно, мир видео-игр огромен, это - глобальный рынок, который вовлекает практически каждого с юного возраста. Играть в Super Mario Bros. само по себе не значит быть отаку. Но как насчет человека, который продолжает играть в нее? Того, кто играл в Super Mario Bros. столько раз, что может пройти ее с закрытыми глазами, того, кто постит время прохождения онлайн или прошел все версии игры и готов бесконечно говорить о них? Это говорит уже о другом уровне вовлеченности, и такой человек может быть охарактеризован как отаку. Вопрос состоит в глубине и продолжительности погружения в свое увлечение. И гордости (за свои достижения).
Как насчет человека, который намеренно стесняет себя, играя, как говорит специалист Ёсимаса Кидзима, с «мазохистским усердием», с тем, чтобы добиться значимости за пределами игры? Например, проходит игру за один «четвертак» (одну пытку), не используя «сontinue». Или становится мастером такой дешевой, глючной игры, как «Кулак полярной звезды» («Fist of the North Star») компании SEGA, делится опытом с другими игроками и становится чемпионом по версии Tokyo Ranking Fighters в Накано? Даже если все это относится к широкой категории интереса к видео-играм, мы узнаем поведение отаку, так ведь?
Можете пояснить, что Вы понимаете под «мазохистским»?
Это термин Кидзимы. Он имеет в виду, что люди ограничивают себя, когда играют, поскольку игры требуют, чтобы человек играл чаще и целенаправленно для прокачки. То есть, игре отдают столько времени и сил, что она становится работой или даже пыткой. Я думаю, что некоторые из нас могут вспомнить случай из личного опыта, когда играть становится мучительно, но в то же время приятно. В упомянутой Кидзимой игре «Кулак полярной звезды» глюки в этой представляют собой комбинации, которые нужно запоминать методом проб и ошибок. Речь идет о нахождении удовольствия анормальными способами и уводе активных занятий видео-играми в андеграундную плоскость. Казуальные игроки, сталкиваясь с «Кулаком полярной звезды», видят в этой игре лишь низкое качество, и не задерживаются на ней.
Если вернуться к наблюдениям Кама о процессе наделения человека ярлыком «отаку», и применить их к сфере видео-игр, представьте кого-нибудь, настолько увлеченного RPG – или даже лучше MMORPG, что он «залегает на дно» у себя в комнате и пропускает школу или работу. Такой человек теряет контроль над собой, позволяя игре захватить себя и влиять на его/ее жизнь, и такое положение кажется ему/ей поводом посмеяться вместе с друзьями. Новая серия «Последней фантазии» («Final Fantasy»)? Я потерян для общества! Опять же, в этой пародии на самого себя есть мазохизм. Многие считают, что самозабвенно играющие люди являются отаку. Как насчет любителей бисёдзё-игр? Большинство бы сказало, что фанат бисёдзё - отаку, особенно, в тех случаях, когда он настолько увлечен Сиори Фудзисаки («Трепещущие воспоминания») или Нэнэ Анэгасаки (Любовь+), что официально приглашает друзей на свою свадьбу с персонажем игры.
.jpg)
Такая увлеченность равнозначна зацикленности ребенка, скажем, на Покемоне?
Зацикленность ребенка на Покемоне считается нормальной, так ведь? Но что если зрелый мужчина сказал вам, что он увлечен Покемоном, или он пришел поучаствовать в турнире Pokemon TCG****? Или он всю ночь просидел в онлайн-игре «Мои маленькие пони: Дружба — это чудо» («My Little Pony: Friendship is Magic»)? Неприятное сходство между детьми и взрослыми, даже когда оно отражает тенденцию стягивания групп потребителей (дети, взрослеющие раньше, инфантильные взрослые, половая неопределенность), может привести к тому, что такого человека идентифицируют как отаку.
На самом деле, я всего лишь беру результаты исследований Кама и применяю их к игровой среде. Ничего из того, что я сказал, не является абсолютно или заведомо «истинным». Я просто хочу подчеркнуть, что мы не должны относиться к слову «отаку» как к пустому, поскольку, в действительности, оно находится в связке с предсказуемой логикой. Этот термин обладает определенным значением для тех, кто увлечен мангой, аниме, видео-играми, и тех, кто наблюдает за ними. Слово наделяется значением применительно к чьей-то жизни и при рутинном общении. Этим утверждением я хочу сказать, что предпочитаю антропологический подход социологическому.
Вы говорили, что отаку присуща «потребность привлекать внимание» – открытая демонстрация своих вкусов и интересов, нацеленная на укрепление личной идентификации, является определяющим в их стиле жизни. Некоторые из интервьюированных казались пропагандирующих свои отношения с двухмерными персонажами или фигурками как нечто здоровое, доходя даже до того, что провялили беспокойство о нанесении «обиды» куклам, когда Вы брали с полки понравившуюся Вам. Насколько это соответствует действительности, и сколько в этой позерства?
В культуре отаку драматизация страстных желаний, связей и опыта во многом несерьезна, как например, явление «моя жена» в среде мужчин-отаку или «оплодотворение голосом» - в среде женщин-отаку, одержимых сэйю. Это способ быстро завязать знакомство и подтолкнуть собеседника, разделяющегося ваши вкусы, к разговору о ваших предпочтениях и увлечениях.
Оплодотворение голосом?
Так говорят девушки-фанатки сейю и иногда певцов. Если у них подкашиваются коленки, они впадают в экстаз или взрываются от умиления, когда слышат чей-то голос, они могут выразить свои ощущения словами «мои уши беременны» («мими га нинсин сита»). Я думаю, это выражение не лишено смысла: звук пронзает их уши и оставляет там часть себя, которая затем вырастает в ребенка любви. Такой символический образ и рождается в голове фанатки.
Как бы там ни было, отаку становятся узнаваемыми как принадлежащие к определенному типу или как имеющие влечение к определенным предметам, персонажам, жанрам или историям. Это к вопросу о том, насколько важным является «самовосприятие» в культуре отаку. Личность в этой среде реализуется посредством персонажей, медиа-продукции и тому подобных вещей. «Игра с собой» обладает значительным разрушительным потенциалом, как считает профессор Университета Макгилла Тома Ламарр (Thomas LaMarre), но, я думаю, что большинство отаку просто стремится получать удовольствие, общаться на интересующие их темы и находить друзей.
Я размышляю над тем, можно ли быть отаку без аудитории? Публичная демонстрация своих увлечений кажется существенной частью опыта, особенно для молодых отаку.
Я понимаю, что Вы хотите сказать. Да, действительно, кажется, что отаку становятся все более открытыми публике, демонстрируя свое отношения к любимым персонажами манги, аниме или видео-игр. Косплей, итася автомобили (itasha cars), татуировки и футболки с героями аниме, комнаты, заставленные фигурками персонажей аниме и т.д. – это способы выразить свои интересы, вкусы и устремленности, а также соотнести себя с воображаемым «я», другими людьми и медийными образами/материалами.
Нам раскрывают частные отношения с персонажами, и тем самым они становятся публичными. Близость засвидетельствована теми, кто наблюдал за ней во время ее демонстрации, и самим демонстрировавшим, когда он вспоминает о данном им представлении. Нередко используется посредничество, запись и ее передача. Отаку полностью «подключены» и получают удовольствие от того, что пробираются через «наслоения» связей. Манга, аниме и играм присуща многослойность. Когда кто-то говорит, что любит того или иного персонажа, он/она получает ссылки на настройки и информацию об этом персонаже, его дизайне, особенностях характера, голосе (актере или актрисе), создателе, продюсере, студии, медиа-формате, в котором доступен персонаж, мире, в котором он существует и который обеспечивает доступ к нему, о том, как другие фанаты взаимодействуют с этим персонажем, коммьюнити, созданном вокруг персонажа, и взаимоотношениях внутри коммьюнити, ощущения тех, кто увлечен этим же персонажем и т.д.
Я поэтому люблю японский термин «слой» («рэйя»), который возник как сокращение от слова «косплейер» («косупурэйя»). Мне нравится, как этот термин выдвигает на первый план уровни вымышленности, сопровождающие косплей. Как говорит Тамаки Cайто*****, пробираться сквозь эти слои, связи и неопределенности - часть удовольствия для отаку. Развитие отношений с персонажем происходит в различных медиа и материальных форматах, сквозь время и пространство и посредством персоналий своих и чужих.
«cosplay» на Яндекс.Фотках
—
Примечания:
* «Cool Japan» - национальный проект, миссией которого является распространение современной культуры Японии.
** Из wikipedia: в японском языке существует термин «фудзёси» (яп. 腐女子?, «испорченная девушка») — так называют любительниц яойных аниме и литературы.
*** AERA – еженедельник национальной японской газеты Асахи Симбун.
**** Коллекционная карточная игра Покемон.
***** Тамаки Сайто - японский психотерапевт и критик, специализирующийся в области психиатрии полового созревания и юношества. Сайто – ведущий эксперт по проблеме хикикомори. Он, собственно, и ввел этот термин в конце 1990-х.
Часть 2
источник: neojaponisme.com/2012/05/24/an-interview-with-p...
В первой части мы говорили с Патриком В. Гэлбрейтом, автором книги «Otaku Spaces» о том, каким значением японское общество наделяет слово «отаку», а также о причинах, побудивших его с целью разрушения стереотипов взять интервью непосредственно у так называемых отаку.
В этой части мы посмотрим на многолетние дискуссии, которые ведутся вокруг отаку, в том числе, обратим внимание на то, как повлиял проект «Cool Japan» на отношение общества к ним, а также остановимся на вопросе о современных «моэ-отаку»: являются ли они продолжателями оригинальной субкультуры, зародившейся в 1980-х?
читать дальшеИ представители субкультуры, и эксперты, с которым Вы говорили, определяют отаку как «супер-потребителей». Если задуматься об экономическом спаде и снижении уровня потребительской активности в Японии, это определение говорит о том, что отаку действительно выделяются как потребители. Легитимирует ли отаку подобное влияние на экономику? Есть определенная ирония в том, что значимость для экономики освящает этих вечных аутсайдеров как представителей «Крутой Японии».
Хотелось бы, по крайней мере! Нет сомнений в том, что переоценка отаку связана с изменениями в капиталистической экономике и потребительском обществе. Один из моих собеседников, профессор Токийского университета Сюнъя Ёсими, характеризует отаку как образцовых членов «информационно-потребительского общества», сформировавшегося в Японии в 1970-1980 годы. Или можно связать переоценку отаку с развитием нематериального или коммуникативного труда и когнитивного капитализма. (У Тома Ламарра есть статья на эту тему). В 1989 году мангака, редактор и культурный критик Эйдзи Оцука охарактеризовал дух той эпохи, сказав, что Япония больше ничего не создает, а просто «играет с вещами» и производит информацию. Это меткая характеристика нематериального труда, развивавшегося в сфере медиа и коммуникационных технологий. Но на тот момент Оцука не рассматривал это в положительном ключе. Наоборот, он критиковал потребительски настроенную нацию, называя Японию страной «сёдзё» («девушек»), противопоставляя их идеальным производителям прошлого - сарариманам.
Впоследствии, люди также стали считать, что в 70-80-х годах произошел переход от зрелых сарариманов-производителей к отаку-потребителям - инфантильным и женоподобным. Этот переход стал в Японии источником непрерывного социального беспокойства о молодом поколении, индивидуализме и будущем нации.
1990-е стали поворотной точкой в дебатах. С одной стороны, это было болезненное десятилетие снижения экономической и политической значимости Японии, а с другой – японская поп-культура завоевывала популярность в Азии (и, как надеялись, влияние). В 2002 г. Премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми выступил перед Парламентом с заявлением о преобразовании Японии в «государство, в основе которого лежит интеллектуальная собственность». Успех и восхваление манги и аниме в Северной Америке и Европе, вместе с опубликованной в 2002 году статьей Дугласа Макгрэя* «Gross National Cool», усиливали подобные заявления. Вскоре, в 2004 году, Исследовательский Институт Номура** опубликовал небезызвестный отчет о «переоценке» отаку как «увлеченных потребителей», питающих рынки хобби-товаров и поп-культуры и обеспечивающих их устойчивость в условиях экономического кризиса. Согласно этому и ряду других докладов отаку должны были способствовать инновационному развитию медиа-рынков, таких как рынки манги и аниме, что вполне соответствовало идее «нации, основанной на продуктах интеллектуальной деятельности».
Так что, мы имеем социальные, экономические и политические причины нормализации образа отаку. Важно помнить, что при Коидзуме пост министра иностранных дел занимал Таро Асо. Его приход к власти в Либерально-демократической партии ознаменовал более динамичное развитие политического курса. Широко известно, что Асо рекламировал отаку как важный источник творческого потенциала, и, по крайней мере, отчасти его политика привела к повышению конкурентоспособности японской мультипликации, манги и видео-игр в мировом масштабе. Но здесь необходим осторожный подход, поскольку Асо потерял значительный процент общественного одобрения, когда стал сравнивать себя с определенным типом отаку из Акихабары. Японцы будут поддерживать работы Осаму Тэдзуки и Хайо Миядзаки (в частности, «Унесенные Призраками» («Spirited Away») как национальный культурный продукт, но, вероятно, такие фильмы, как «Девы Розена» («Rozen Maiden») или «Клубничный зефир» («Strawberry Marshmallow») их устраивают несколько меньше.
Асо ведь намеренно упомянул, что «Девы Розена»его любимое аниме? Сейчас это кажется просчитанной позой, но, я полагаю, его реальные интересы не так важны, как тот факт, что политик упомянул моэ-мангу в интервью.
Именно. На самом деле, он не просто считал, что нет никакой опасности в публичном признании своего интереса к моэ-манге, но и верил, что такое заявление пойдет на пользу его политической карьере. Мы знаем, чем все закончилось. (Посмотрите статью*** Лауры Миллер, профессора Университета Миссури-Сейнт Луис о «сутенерстве» поп-культуры, где она обращается непосредственно к Асо). Но в любом случае, проект «Сool Japan» важен тем, что он позволил людям говорить и делать то, что раньше для них было невозможно. Тот факт, что внезапно Акихабара, отаку и моэ, вместе с аниме и мангой, оказались в поле зрения, открыл (возобновил) дискуссию о границах субкультуры, поп-культуры и национальной культуры в целом. Неблагоприятная реакция на политику Асо подтверждает простую истину: не всякое «аниме» относится к «популярной» культуре или является приемлемым для широкой аудитории в Японии и за ее пределами. Это самым драматичным образом проявилось в недавнем ниспровержении «несуществующих несовершеннолетних», когда представители Правительства Токио заявили, что они не находят художественных достоинств в манге и аниме, которые, соответственно, должны быть запрещены в законодательном порядке, как представляющие угрозу для нормального развития «здоровой молодежи».****
Возвращаясь к вопросу о положении отаку в сегодняшней Японии, я хотел бы привести мнение Эйдзи Оцуки, который охарактеризовал сёдзё-культуру как удовольствие разрушающее, препятствующее выполнению (ре)продуктивных функций. Сёдзё само по себе стало символом разрушающего процесса, и отаку, интересы которых были направлены на сёдзё-образы, также стали восприниматься как «бесполезные». С сегодняшней ностальгией по монолитной корпорации «Japan, Inc.» и Японии, производящей материальный продукт, мы видим, что отаку с трудом втискиваются в рамки «Крутой Японии».
Получается, что отаку не соответствуют концепции «Cool Japan»?
Как я утверждал в статье «case of Akihabara» («Дело Акихабары»), с понятием «отаку» намного легче разобраться, чем с непосредственно с людьми. Мы можем просто залатать пробелы образом Дэнся Отоко («Парня из электрички»), реабилитировав увлеченных японских мужчин новым имиджем и подружкой, и все будут жить долго и счастливо. Но как быть с такими людьми, как автор легких романов и культурный критик Тору Ходна, который поддерживает браки с вымышленными персонажами? Теми, кто отказывается от искупительных сценариев и живет вне границ допустимых социальных норм, публично высмеивая их? Именно это является проблемой для Японии, как с точки зрения ее внутренней политики, так и кампаний по созданию экспортного имиджа страны.
Безусловно. Отаку, якобы вступающие в брак с подушками, видеоигры и тому подобное в течение некоторого времени было популярным сюжетом в иностранных СМИ, но я всегда задавался вопросом: насколько масштабным это явление было в действительности.
Это не широко распространенное «явление», но мужчины и женщины, которые не встраиваются в матрицу «парень из электрички» или «крутой отаку» - не единичный случай. Их интересуют сообщества, отношения, идеи, отличные от тех, которые увлекают большинство японцев. Они – те самые отаку, которые разрушают проект «Cool Japan», поскольку не воспринимаются как «крутые парни» и не содействуют воспроизводству японской нации. Представьте, сколько дебатов ведется вокруг людей, не вступающих в брак и не рожающих детей, людей, не сдерживающих себя в «инфантильных» увлечениях, отказывающихся от роли «зрелого человека» и выполнения своих обязанностей на работе и дома. Подобные дискуссии часто сводятся к шаблонной критике индивидуализма, эгоизма и «антисоциального» поведения молодых мужчин и девушек. Так что, с одной стороны, «стоимость» отаку как ценных активов (благодаря творческому потенциалу и потребительской активности) повысилась, но, с другой - их демонизировали как отравляющих будущее нации. У академиков Шэрон Кинселл (Sharon Kinsella) и Анны Элисон (Anne Allison) есть хорошие статьи на эту тему, которые, будучи опубликованными с разрывом в десятилетие, показывают, что основные опасения и напряженность, окружающие отаку в Японии, практически не исчезли.
Наиболее проблемными отаку всегда считались те из них, интересы которых направлены на бисёдзё или вымышленных девушек – героинь манга, аниме и видео-игр, то есть, отаку с интересами, поднимающими вопросы о социальном и сексуальном развитии. Профессор Университета им. Саймона Фрэйзера Мелек Ортабаси (Melek Ortabasi) сравнивает современного мужчину-отаку с мога (moga) довоенного времени или «современной девушкой», видя сходство в том, что мога, как живая личность, так и созданный СМИ образ, воплощала собой опасения об эгоистическом и безудержном потреблении, нарушении границ традиционных гендерных отношений и сексуальности, а также приемлемом воспитании. И это выходит за рамки реакции большинства. Если посмотреть на первые статьи на тему отаку, написанные в среде фанатского сообщества в начале 80-х (статьи были переведены на английский и размещены на сайте neojaponisme), то мы увидим, что точно такие же вопросы были решающими для формирования дискурса внутри сообщества.
Есть такое устойчивое мнение, что манга и аниме «развращают» ум. Оно неоднократно высказывалось в ходе дискуссий о допустимых нормах изображения и взаимодействия с «несуществующими несовершеннолетними». Мы видим проблематизацию «сексуальной жизни отаку» и «психического состояния отаку», например, в работе клинического психолога Тамаки Сайто. Как бы там ни было, я думаю, что за особым отношением к потреблению стоят определенные убеждения, которые ведут к отказу от выполнения (ре)продуктивных ролей на работе и дома. Например, вышеупомянутый Тору Хонда, критикует «любовный капитализм» и утверждает, что отаку избегают отношений, основанных на потребительстве, и не подбирают пару, руководствуясь доходами и потенциальным заработком. «Любовный капитализм» ведет к распределению ролей и обязанностей на работе и дома в соответствии с устоявшимися традициями, от чего Хонда также хочет уйти. Он предпочитает совершенные отношения с двухмерными персонажами, которые являются верным способом бегства (Иэн Кондри (Ian Condry) из Массачусетского технологического института написал главу на эту тему).
Пожалуй, самое время задать вопрос: как Вы считаете, есть ли характерные различия между консервативными отаку версии 1.0 и современными моэтаку (моэ-отаку)?
Я думаю, что мы должны осторожно подходить к формированию представления об истории отаку как о серии радикальных поворотов. Такой взгляд присущ «отакулогии» (отакуведению), и, к сожалению, комментаторы за пределами Японии, как правило, придерживаются японской системы координат, не подвергая ее сомнению. Большинство экспертов в Японии предпочитают мыслить категориями «отаку-поколений», которые приблизительно соотносятся с этапами развития технологий - телевизор, видеомагнитофон, компьютер и так далее.
Согласно наиболее популярной версии этой хроники отаку-движение зародилось в 1970-х вокруг ТВ-сериала «Космический линкор „Ямато“» («Space Battleship Yamato»). Сюжет был довольно запутан и требовал регулярного и внимательного просмотра, тем самым выращивая зрелую фанбазу. Увлечение сериалом было поддержано журналами, пишущими об аниме-культуре (спецвыпуск Gekkan Out в июне 1977 года стал знаковым). Тосио Окада - вероятно, самый влиятельный сторонник «поколенческого» изложения истории отаку - добавляет, что в то же самое время фанаты старшего возраста заметили стилистические различия в продолжении «Робота Геттера» («Getter Robo»). В 1980-х аниме стало записываться с помощью видеомагнитофона, пересматривалось и разбиралось, не говоря уже о рынке OVA. Это способствовало дальнейшему взрослению аниме и увеличению числа зрелых фанатов. И, наконец, в 1990-х мы получаем компьютеры и видео-игры. Мы можем обновить историю эпохой интернета, социальных медиа и портативных устройств с доступом в сеть, но Окаде это надоело, и он объявил культуру отаку мёртвой в 2008 году.
Да. Помню, я писал о подходе Окады. Я полагаю, Вы не согласны.
Ну, если следовать этой теории, то в Японии больше нет отаку, не важно – интересуются они моэ или нет. Я думаю, что это не так. Поездка в Акихабару подвертит вам, что фандом процветает. Если уж что-то ставить в укор Окаде, то акцент на аутентичности. Одна из проблем с Окадой и подобными ему авторами в том, что они могут оперировать только с собственной версией «отаку» и степенью расхождения с ней. Для Окады отаку – это любители научной фантастики, которые также увлечены аниме. Существует образцовый или аутентичный отаку, по которому судят всех остальных. Вы использовали термин «отаку поколения 1.0», но Окада, как правило, говорит «отаку-элита» или даже «аристократы», которые принадлежат прошлому, его времени. Это была бы почти ирония, если бы он не был полностью серьезен, и если бы его мнение не имело такого существенного веса. Когда самопровозглашенный «король отаку» (otaking) объявляет, что культура отаку мертва, он тем самым заставляет молодое поколение молчать, делает их невидимыми и оставляет их на милость масс-медиа. Поведение Окады как «элитарного фаната» естественным образом раздражает многих молодых отаку.
Фанатское коммьюнити иерархично и основано на определенных убеждениях, и это необходимо учитывать, когда мы даем оценку доводам отакулогии. В случае с Окадой мы должны обратить внимание на то, как он характеризовал отаку 1980-х – для него они были неудачниками. После серии работ эссеиста Акио Накамори*****, Окада и другие фанаты научной фантастики отказались от термина «отаку». Тем не менее, Окада популяризировал отакулогию в 90-х, вмешавшись в резкую критику отаку со стороны масс-медиа. С тем, чтобы дистанцировать прежнюю субкультуру, Окада стал использовать катакана-версию слова - オタク. Для утверждения такого подхода, он также сослался на иностранный фандом. По иронии судьбы, в силу ряда социальных, политических и экономических факторов, в 2000-х отаку прижились и стали чем-то привычным в разрез с ожиданиями Окады. СМИ и правительство подхватили катакана-версию слова, а вместе с ней стратегию Окады по дистанцированию от «плохих» отаку 80-х годов (тех жалких безнадежных существ, о которых писал Накамори, и отаку с патологиями, ассоциируемых с Цутому Миядзаки ), демонстрации увлеченности иностранных фанатов аниме и мангой и их желания стать (японцами и) отаку. Это, конечно, расстроило Окаду.
Что касается негативного отношения современного коммьюнити к моэ, есть доля иронии в том, что некоторых фанатов называли отаку за их любовь к бисёдзё в начале 1980-х, а теперь некоторых фанатов бисёдзё отказываются причислять к «отаку» по той же причине любви к этому жанру.
Окада хотел, чтобы отаку ассоциировались с научной фантастикой, медиа- и технологиями, то есть хотел утвердить тот образ, который был привычен ему, и который он рассматривал как стандарт. При всем уважении, его версия истории упускает множество моментов. Например, делая упор на аниме, он не замечает важности манги и додзинси, не обращает внимание на определенную читательскую аудиторию, демонизируя ее как среду для производства и потребления бисёдзё персонажей и лоликон журналов. Окада никогда не отождествлял себя с этой аудиторией, так что, он пытается делать вид, что ее не существует, хотя, такие журналисты, как Такацуки Ясуси и Сасакибара Го утверждают, что увлеченность взрослых потребителей бисёдзё-персонажами и лоликон бум были также важны для ранней культуры отаку, как появление зрелого научно-фантастическиго аниме. (Если вы хотите больше узнать об этом, посмотрите эту статью.) Окада прав в том, что появление отаку - это вопрос изменений в реакции аудитории, но он ошибается, утверждая, что поддержку получил лишь «Робот Геттер, а, например, не «Принцесса-волшебница Минки Момо» («Magical Princess Minky Momo»).
Минки Момо - своего рода первое моэ-шоу 80-х.
Ну, на самом деле, это больше говорит о реакции отаку на шоу как на моэ-продукт. Минки Момо – примечательный сериал, поскольку мы видим, что взрослые мужчины смотрят аниме, предназначенное для маленьких девочек. Это пересечение гендерных, жанровых и возрастных границ является важным для появления отаку. Возможно, даже больше, чем увлечение зрелых фанатов детскими шоу о гигантских роботах, учитывая последовавшую реакцию на бисёдзё внутри и за пределами сообщества.
Что касается Минки Момо, я просто хотел упомянуть о реакции Тосихико Сато, президента Production Reed и составителя серий, на увлеченность его творением. Он рассказывал мне, что не подозревал о существовании коммьюнити, созданном взрослыми мужчинами, до того момента, пока шоу не закончилось, и к нему не обратились группа таких мужчин с просьбой организовать фан-клуб. Сато говорит, что Минки Момо задумывалось с целью продажи для спонсора игрушек девочек-волшебниц. Он называет мужчин-фанатов его творения и их активное движение «отвратительными». Однако, весьма вероятно, что некоторые сотрудники компании, к примеру, аниматоры и сценаристы, имели большее представление о лоликон-буме. В Минки Момо отец главной героини наблюдает за ней из страны грёз и комментирует, как сексуально она выглядит, когда трансформируется (пародируя пристальный мужской взгляд). На следующий год Studio Pierrot выпустила еще одно аниме о девушках-волшебницах - «Волшебный ангел Крими Мами» (Creamy Mami, the Magic Angel), которое также привлекло взрослую мужскую аудиторию. Директор клиентской службы Studio Pierrot в личном интервью сказал мне, что во время работы над Крими Мами ему было известно о внимании к проекту со стороны мужчин-фанатов, и он не был так уж расстроен этим фактом. Так что тот период стал неким поворотным пунктом в осознании себя отаку, осведомленности общества о существовании отаку и отаку друг о друге.
Всеобъемлемость темы лоликона в 70-80-х захватила меня врасплох, когда я переводил статью на эту тему 1983 года автора под псевдонимом Ejisonta. Я считал, что лоликон был временным трендом, но это оказалось не так.
Да, в начале 80-х это был настоящий бум. Если вы полистаете Gekkan Out, Animec и Animage того времени, Вы обязательно встретите статьи о лоликон. Конечно, существовали субкультурные журналы, такие как Lemon People и Manga Burikko, но мы также видим работы Аки Утиямы – «Короля Лоликон» в Shonen Champion (в частности, его Andoro Trio примерно 1982 года). Компании, создающие мангу, аниме и видео-игры для массового зрителя также были втянуты в лоликон, например студия Enix, которая в 1983 году издала эротическую игру «Синдром Лолиы» (Lolita Syndrome). Первым эротическим мультфильмом в Японии стал «Лолита-аниме» (Lolita Anime) 1984 года. Этот бум вышел далеко за границы того, что мы обычно определяем как «субкультура».
Но в этой теме меня больше интересуют бисёдзё образы, такие как в работе Хидэо Адзумы, чем лоликон как особый жанр. Я хотел бы подчеркнуть, что бисёдзё уже существовали к началу эры аниме-отаку 80-х. Если обратить внимания на такие фундаментальные работы, как «Гиперпространственная крепость Макрос» («The Super Dimensional Fortress Macross»), что мы видим? Меха и бисёдзё. Войну и любовь. Окада сам однажды кичился, что все, что нужно для успешного аниме – это гигантские роботы и девушка, летящая в космос. Он и команда Gainax знали, что хочет получить отаку – и да, они хотели того же! Я просто думаю, что Окада расстроен утратой популярности того стиля, который интересен лично ему, и тем, что сейчас доминирует аниме о девушках и романтике, а не о роботах и войне.
Получается, что между группами фанатов из прошлого и современным коммьюнити есть общее?
Именно. Теория поколений отаку представляет все так, как будто акцент на миловидных персонажах является чем-то новым. Но это не верно. Она, таким образом, скрывает существование фанатов бисёдзё, которые всегда были в центре дискуссии.
Кроме того, мы упускаем сходство между принципами вовлеченности в среде фанатов тогда и сейчас. В старые добрые времена люди заметили различия в эпизодах аниме «Робот Геттер» и разволновались, обсуждая дизайн меха, битвы или «Цирк Итано»****** (Itano Circus). Ну а теперь люди замечают постановочный сценарий и распаляются, обсуждая дизайн персонажей, отношения между ними или сценарные ходы. Отаку тогда и сейчас эмоционально настроены на движущиеся образы и эмоционально возбуждаются от определенного дизайна движений, будь то меха или персонажи. Они все так же заучивают информацию и делятся ею. Они по-прежнему общаются с предметами и посредством них.
Окада не любит бисёдзё. Эпоху. Феминистка, научно-фантастический критик Котани Мари считает, что есть какое-то женоненавистничество в негативной реакции на моэ – мужчины возмущены тем, что мужские увлечения меха и героизмом были замещены чем-то другим. Несмотря на тот факт, что бисёдзё - манга, аниме и игры - не в каждом случае представляют женскую тему (хотя, это зависит от того, какое определение «женской темы» использовать), я думаю, что Котани Мари в чем-то права: вспыхивающий у многих гнев в ответ на заметно увеличивающееся число миленьких образов, стоит на грани женоненавистничества.
Великолепный хронологический взгляд на историю отаку предлагает Канъитиро Морикава из Университета Мейдзи, выстраивая линию от естественных наук к научной фантастике, от научной фантастики к научно-фантастическому аниме и, в конечном итоге, просто к аниме. Он отмечает, что рост внимания к повседневным темам и бисёдзё-персонажам привел к взрыву их популярности в 1990-х и буму бисёдзё-игр, помешательстве на героях «Евангелиона» (Neon Genesis Evangelion) и аниме-фигурках в 2000-х. Мы видим, как всё это повлияло на трансформацию Акихабары, физического пространства, которое не выносит Окада. Но Вы понимаете, в чем заключается проблема, так ведь? В месте, где отаку существуют, Окада не замечает их, в результате, утверждая, что ничего не происходит.
Проблема отакулогии, как мне кажется, не в том, что как дискурс она выдвигает определенные предметы и людей в качестве канонических, делает героев из одних, и маргинализирует других, а в том, что на самом деле она скрывает важные аспекты истории и предрешает исследование отаку в настоящее время. Если мы говорим о прошлых поколениях отаку и игнорируем сегодняшнее поколение как второстепенное, мы превращаем отаку в статические объекты исторического анализа и отрицаем сегодняшнюю жизнь отаку. Как антрополога, меня, прежде всего, интересует настоящее субкультуры.
Так какие же изменения произошли с отаку?
Что абсолютно не изменилось, так это страстное отношение отаку к манге и аниме, или желание играть активную роль как покупатель и создатель. Я думаю, что мы просто имеем дело с иным стечением обстоятельств или иной медийной средой, которые формируют иные виды вовлеченности. Согласно распространенному определению отаку - это некто ограниченный и глубоко погруженный в свои интересы, но это определение не очень подходит для современного фандома. Существует такой объем информации и медиа-контента, что никто не способен освоить все, поэтому отаку берут немного здесь, немного там и рассчитывают на других в заполнении пробелов. В результате, мы видим, что в сети завязывается множество связей, как если бы в прежние времена люди организовывали сообщества, чтобы объединить имеющиеся ресурсы (художественные материалы, видео) и знания. Что касается уровня социализации, сегодня отаку выходят из дома чаще, и их встречи более многочисленны. Вместо того, чтобы сидеть дома в заточении и смотреть аниме в закрытом кругу, они появляются на тусовках, организовывают мероприятия и завязывают неожиданные знакомства. Все намного более открыто. Фандом движется, выходит за установленные ему границы, пределы. В отличие от Окады, который, в первую очередь, исповедует существование аутентичного отаку – зрелого японца с определенными интересами – мы видим, что движение вовлекает все поколения, пересекает географические границы, мы наблюдаем гендерные и жанровые различия.
Современные отаку критикуются за то, что у них широкие и поверхностные интересы. Но как насчет, например, фанатов Харухи Судзумии? Разве они не погружены полностью в решение мистических загадок, сочиняя книги по миру Харухи, тем самым, кстати, походя на фанатов Гандама, составляющих энциклопедии по той или иной выбранной серии? Они смотрят эпизоды снова и снова, чтобы разобраться в деталях и хронологии. Проверяют на соответствие оригинальному тексту. Преследуют продюсеров, сотрудников студии и сэйю? Едут в западную Японию (действие Харухи происходит в пригороде Осаки Нисиномии, префектура Хёго), чтобы скрупулезно начертить карту и сделать фотографии с места действия. Я, скорее, с нежностью вспоминаю, как люди из Штатов приезжали в Адзабу Дзюбан в Токио, чтобы побродить по территории, связанной с «Сейлор Мун».
«Crossbone X-1 FC» на Яндекс.Фотках
Но есть существенная разница между моим примером увлеченности Харухой и одержимостью прежних фанатов. Вместо того, чтобы посвящать все свое время одному сериалу или серии работ по одной и той же вселенной, фанаты сегодня имеют более короткие серии, быстротекущие сюжеты и больше произведений на выбор. Когда они находят увлекающую их историю, такую как Харухи, они должны следить ней на множестве платформ и составлять целое из частей. Такое разнообразие форматов делает фаната менее последовательным, и в некоторых отношениях даже усложняет задачу, если сравнивать с тем, что требовалось от фаната в прошлом, когда одна работа и представляемый ею мир были завершенными и готовыми для исследований. Современные отаку должны прилагать активные усилия, чтобы проработать все связи и расставить точки над i.
Отаку сегодня, вероятно, потребляют больше информации и даже могут отдавать больше времени и сил чтению и просмотру видео, чем отаку в 1970-х и 1980-х годах, хотя, возможно, они не всегда задерживаются на конкретной серии. Или не всегда платят больше за медиа-контент. Вместо того, чтобы носится с продолжением одного шоу, они будут создавать фанатские произведения или косплеить или писать об аниме в блоге. Как сейчас такие формы активности подтверждают их понимание серий и персонажей? Их преданность? Насколько их участие непродуктивно? Пожалуй, отаку больше не являются модуляцией «производителей», о чем досадует Окада, потому что грань между производителями и потребителями существенно размыта.
Сегодня процесс создания продукта в значительной степени интерактивный и коллективный. Я думаю, что вовлеченность отаку в этот процесс отражает живой интерес, который сохраняется в течение длительного времени, и это может быть более беспристрастным подходом, когда мы хотим оценить, является кто-то отаку или нет. Это вопрос оценки качества, а не количества. Как можно измерить силу увлеченности? Тестированием приобретенных знаний или подсчетом потраченных долларов? Возможно, у нас неправильный взгляд на вещи. В условиях, когда аниме, манга и игры – обычное явление, отаку – это люди, которые выражают свою любовь к аниме, манге и играм необычным способом. Подходы разные, но не обязательно хуже.
В следующей части: что действительно более странно для взрослых мужчин – быть одержимыми роботами или миленькими юными девушками?
—
Примечения:
* Дуглас Магрей – журналист издательств The New Yorker, This American Life, The New York Times Magazine, The Atlantic Monthly. В статье для журнала Foreign Policy он утверждает, что Японии удалось завоевать статус культурной сверхдержавы.
** Ведущий японский аналитический центр по вопросам экономики.
*** Работа критикует проект «Крутая Япония» за ориентированность на интересы мужской аудитории: Вытесняя инновационный и творческий вклад женщин в продвигаемый японский бренд, кампания официально поддерживает культуру, созданную мужчинами-фанатами.
Распространение и эксплуатация государством незамысловатых милых образов (kawaii) разрушает понимание эстетического и принижает креативную и критическую роль женщин в его формировании, отводя ей второстепенную роль в идеологии «Крутой Японии».
**** Речь идет о законе токийского правительства, ужесточившего правила распространения манги и аниме эротического и порнографического содержания.
***** Акио Накамори впервые стал использовать термин отаку для обозначения определенной группы людей и ввел его в обиход.
****** Термин назван по имени художника и режиссера Итиро Итано, и отсылает непосредственно к его анимационным работам. Итано «изобрел» атаку, в которой, независимо от тактической необходимости, использовалось абсурдно большое количество летящих снарядов, выпускаемых в цель или цели из одного реактивного истребителя или робота.
Продолжение в комментариях...
За перевод огромное спасибо Miso
URL записиНаткнулся на дайри на перевод очень любопытного интервью. Суть в чем. Олдскульный отаку разговаривает с автором книги (который как я понимаю моэфаг и говноед ) о теме отношения к отаку в японии. О засилье моэфагов в современной аниме культуре и к тому что лучше, любить космический корабль или няшную лоли. Очень и очень интересно. Букв много, но те кто интересуется сабжем я думаю не пожалеют времени.
Мэтт Альт (Matt Alt) взял интервью у популярного писателя, ученого и большого энтузиаста Патрика В. Гэлбрейта (Patrick W. Galbraith) об основных противоречиях, присущих культуре отаку, и его новой книге «Otaku Spaces» («Пространства отаку»).
Часть 1
источник: neojaponisme.com/2012/05/22/an-interview-with-p...
Большинство ученых пишут для других ученых и удерживают свои знания в пределах научных учреждений. К счастью, Патрик В. Гэлбрейт никогда не придерживался этого неписаного правила, довольно много отдавая популярной литературе о японской культуре отаку – предмете его исследований – будучи соискателем докторской степени в Токийском Университете, и в настоящее время, работая над докторской диссертацией в Университете Дьюка (Северная Каролина, США). Его книга 2009 года «The Otaku Encyclopedia: An Insider’s Guide to the Subculture of Cool Japan» («Энциклопедия отаку: инсайдерский путеводитель по субкультуре "Крутой Японии"») формально систематизировала основные понятия и концепции, существующие в среде известной японской субкультуры «нёрдов». Новая книга - «Otaku Spaces» - расширяет эти знания, представляя в интервью и фотографиях широкий круг страстных коллекционеров.
читать дальше
Я переписывался с Гэлбрейтом по электронной почте, чтобы больше узнать о его работе над книгой и обозначить несколько ключевых дискуссий, ведущихся в отаку-коммьюнити, среди которых вопрос о «моэ-отаку» 21 века: являются ли они продолжателями отаку-культуры 80-х годов или отошли от нее?
Для своей новой книги «Otaku Spaces» Вы решили взять интервью у современных представителей субкультуры отаку, отказавшись от комментирования их историй. Вы считаете, такие беседы имеют реальную ценность? Я был поражен тому, как мало из них могут внятно объяснить, почему они стали отаку. Я чувствовал их энтузиазм, но он казался мне чем-то сродни фетишизму.
Я никогда не рассчитывал на то, что герои моей книги смогут объяснить, почему они чем-то страстно увлечены. Было бы неправильно просить фаната проанализировать причины собственного увлечения в обстоятельствах, когда его «я» теряется в объекте симпатии. Это ловушка для фанатов, в которую попадают ради развлечения. Эмоциональная привязанность никогда на самом деле не переводится на язык рационального мышления и логических объяснений.
Тем не менее, я вижу несколько причин, почему мы должны говорить с отаку, основная из них – вмешаться в ситуацию вокруг субкультуры. Разговор об отаку практически всегда проходит в рамках, заданных японскими СМИ, которые, в свою очередь, оперируют легко узнаваемыми стереотипами. Мы колеблемся между «хорошими» и «плохими» отаку, с серийный убийцей Цутому Миядзаки (Miyazaki Tsutomu) в качестве примера плохого отаку и героя в среде обитателей сайта 2сh Дэнся Отоко (Densha Otoko) - в качестве хорошего. Оба – образы, созданные масс-медиа. Отаку-паника противостоит отаку-буму, безнадежные мужчины извращенцы - небезнадежным мужчинам-потребителям. Эти образы служат, скорее, интересам публики, чем самим отаку. И это ненормально! В какой-то момент они лишь чуточку отаку, но уже в следующий – преступники и шокирующие аутсайдеры. Медийной знаменитости Сёко Накагаве (Nakagawa Shōko) позволяют быть «отадолом» (отаку-идол) в развлекательном шоу, по окончанию которого пускают ретроспективу сюжетов о Цутому Миядзаки - «отаку-убийце». С таким противоречивым отношением к отаку я столкнулся, когда работал над книгой в Токио в 2008 году.
Я заметил, что об отаку говорят гораздо чаще, чем говорят с ними, а когда говорят о них, то, как правило, используют наивные понятия для описания их поведенческих и психологических характеристик. Они рассматриваются или как та условная среда, которая обеспечивает чтение манги и просмотр аниме, или сами читаемы как открытая книга.
Я подумал о книге, которая бы вовлекала отаку в диалог с собой и другими. Мне показалось, что лучшим способом вмешаться в отаку-диспут будет направить внимание на людей. Не просто сфотографировать чью-то комнату и обсудить ее, но позволить отаку представить себя и свое пространство так, как хочется им. Позволить им управлять ходом многочасового интервью и контролировать границы портрета. Говорить с ними в их стихии и дать им возможность взаимодействовать с объектами их увлечений и камерой так, как это удобно именно им.
Надеюсь, что благодаря такому формату, книга «Otaku Spaces» ставит под сомнение существующие стереотипы, по крайней мере, в четырех отношениях. Во-первых, этим людям дана возможность в ходе интервью раскрыть непосредственно свое мнение об отаку-дискурсе, поместить себя в сформировавшиеся рамки представлений об отаку и сопоставить себя с ними. Во-вторых, в портретах отаку стереотипы стали слишком очевидными, чтобы игнорировать их. Мои собеседники знают, что говорят о них и в Японии, и за ее пределами («обнимающие подушки» как «социальный феномен», например), и они играли c этими стереотипами и исполняли приписываемые им роли. Они смогли перевернуть представления, смеясь над общественными ожиданиями и теми, кто покупается на них.
В-третьих, чем больше узнаешь героев книги, тем меньше смотришь на них как на странных «других», которых невозможно понять, к которым невозможно подступиться. Хотя это покажется избитым, я убежден, что большинство стереотипов основаны на непонимании, которое развивается и усугубляется вследствие несовпадения культурных предпочтений. Мне кажется, интервью показывают, насколько приветливы были мои собеседники, насколько щедро они делились своим временем и пространством, насколько открыто и связано говорили о своих увлечениях и мечтах. Да, безусловно, вы чувствуете их увлеченность, но, я надеюсь, что вы также чувствуете их человечность. Если не принимать во внимание субъективные мнения, те из нас, кто живет в обществе развитого потребительского капитализма, находятся в аналогичном отаку-пространстве. Возможно, увлечения моих собеседников отличаются от ваших, но, я надеюсь, когда вы познакомитесь с ними, вы не будете так легко критиковать и пренебрежительно отзываться о них, обращаясь лишь к общепринятому понятию «отаку».
Это ведет к моему четвертому и последнему аргументу: мы не знаем, что на самом деле означает термин «отаку». С одной стороны, он используется повсеместно, с другой – применительно к конкретным случаям, целенаправленно. Поскольку мы имели дело только с такими моделями, как Цутому Миядзаки и Дэнся Отоко, а также, возможно, с фанатами-элитой и «публичными» отаку, такими как бывший глава студии Gainax Тосио Окада, у нас было мало шансов осмыслить, что для нас значит «отаку». Мы просто видим отаку и думаем, что этот человек похож на меня, или не похож, и все - точка. В книгу «Otaku Spaces» включены истории 20 человек, которые считают себя отаку, или которые были представлены другими как отаку. Мужчины и женщины разных возрастов, с разными увлечениями и интересами, были собраны вместе в едином субкультурном пространстве. Что делает одного человека отаку, а другого нет? Насколько это суждение их, ваше или мое?
Интервью – хороший способ расширить границы образа отаку. Кто-то сказал мне, что один из интервьюируемых – Оно-сан (Ōno-san) - не является отаку, поскольку коллекционирует калькуляторы. Оно-сан – страстный любитель научной фантастики, которого, скорее всего, можно отнести к первому или второму поколению отаку, то есть, к тому же поколению, к которому принадлежит Тосио Окада. Но кто-то не заметил этого и засомневался в ценности его истории для книги. Таким образом, основной вопрос для меня состоит в том, кто, когда и почему определяет, является ли человек отаку или нет?
Это - дискуссия, которую открывает на своих страницах «Otaku Spaces».
Меня особенно заинтересовало то, что Вы включили в книгу главу об «андеграундном» коллекционере г-не Ватанабэ - мужчине, который собирает вещи, принадлежавшие серийным убийцам, расистским организациям, таким как ККК (Ку-Клукс-Клан), и религиозным культам. Он абсолютно не соответствует моему представлению об отаку. Что заставило Вас поставить его в один ряд с косплеерами, коллекционерами кукол и теми, кто увлекается сборкой моделей Гандамов?
Возможно, он не подходит под сложившийся у Вас стереотип, но для некоторых людей он стереотипен. Человек, который познакомил меня с ним, сказал, что Ватанабэ-сан – воплощение «ужасающего» типа отаку. Как одиночка, коллекционирующий «хлам», не имеющий какой-либо ценности для других, Ватанабэ-сан отвечает классическому образу отаку, который, вероятно, сформировался под влиянием «случая Миядзаки» (получивший широкое освещение в СМИ арест Цутому Миядзаки и последовавшие за ним дебаты о состоянии японского общества и его молодого поколения). Отдельные части многокомнатной коллекции Ватанабэ-сана действительно визуально напоминают известную фотографию комнаты Цутому Миядзаки, сделанную полицией.
Обратите внимание, что сам Ватанабэ-сан в интервью не соглашается с причислением его к отаку, ассоциируя последних с потребителями популярных манги и аниме. Он говорит, что подобные увлечения слишком «обычные» для него и наскучили ему еще в подростковом возрасте.
Вы считаете, что американский парень, коллекционирующий расистскую атрибутику, также может считаться безобидным отаку?
Прежде всего, опасен человек или нет, отаку он или нет, зависит от индивидуально-психологических особенностей личности и обстоятельств. Не стоит перескакивать к обобщениям и провокационным сопоставлениями. Во-вторых, я, на самом деле, не уделяю какое-то особое внимание идентификации: является ли кто-то отаку или нет. Вопрос не в установлении аутентичности или формулировании более точных определений. Мне кажется, что Ватанабэ-сану место в книге, потому что он был представлен нам как отаку. Он не согласен с этой характеристикой, и, возможно, у нас она также вызывает сомнения, но Ватанабэ-сан, тем не менее, принадлежит времени и месту, которые позволяют идентифицировать его как отаку. Иными словами, он живет в Токио конца 2000-х. Это указывает на подтекст и контекст, которыми мы не должны пренебрегать. На фоне проекта «Крутая Япония»* и «отаку бума» 2000-х, Ватанабэ-сан, вероятно, представляет собой возврат из прошлого подавленного, враждебного и неудобного типа отаку.
Эксперты по миру отаку, такие как Тосио Окада, описывают их как пожизненных аутсайдеров, но насколько подобная характеристика актуальна сейчас? Мы живет в эпоху, когда японские лидеры рассматривают аниме в качестве приоритетного экспортного продукта.
Я очень уважаю Тосио Окаду, но вынужден не согласиться с его мнением о том, что «отаку мертвы». Что если вместо восприятия отаку как аутсайдера, мы посмотрим на него как на человека, обладающего закрытой информацией, скажем, о неком модном течении? Профессор Политехнического института Ренсселера Лоренс Энг (Lawrence Eng) считает, что отаку – это «сопротивляющиеся инсайдеры», или, иными словами, те, кто является частью большинства, массовой культуры или среднего класса, но не согласен с причислением себя к многочисленной группе. Они, соответственно, втягивают себя в неконтролируемые расходы на медиа-продукцию и технологии с тем, чтобы добиться статуса меньшинства или найти место в стороне от мейнстрима. Энг говорит, главным образом, об отаку в США, которые на заре существования фандома поглощали аниме-продукцию, пересекая географические, возрастные, гендерные и жанровые границы.
Я могу подтвердить это личным опытом – в до-интернет эпоху 80-х мое взросление проходило в состоянии одержимости аниме. Мы с моим другом выпали из поля зрения настолько, что нас даже нельзя было считать субкультурой.
Мне нравится, как Энг развивает эту идею. И я думаю, мы можем применить его трактовку к Японии, особенно, когда речь идет о потреблении мужчинами медиа-продукции, предназначенной и нацеленной на подростков и молодых девушек. Если мы посмотрим на оригинальные статьи об отаку Акио Накамори, которые были переведены на английский и размещены на сайте neojaponisme, то увидим, что мужчин с подобными интересами называли «отаку» еще в начале 80-х. Вопрос об инфантилизации и феминизации поднимается не только потому, что совпадают потребительские характеристики демографически разных групп (взрослые мужчины совмещаются с подростками и девушками), но также потому, что имеет место очевидная «провальная попытка» отаку стать зрелыми мужчинами. Аналогичным образом, фудзёси** («испорченные девушки») потребляют медиа-продукцию, предназначенную для молодых мужчин, заимствуя традиционные мужские роли, и, выходя за установленные границы, воображают сексуальные контакты между мужчинами.
Разве этот ярлык не является отражением презюмируемой «неудачи» в (ре)продуктивных отношениях? Во всяком случае, именно это утверждает журналист «AERA»*** Юмико Сугиура. Это - стереотипы, но они раскрывают нам логику, которая управляет «отаку»-ярлыком. И эта логика основана на выборе человеком объекта привязанности, способах взаимодействия с объектом в частном пространстве, а также на том, как эти привязанности демонстрируются публично, или как о них сообщается другим.
Когда отношения с объектами привязанности воспринимаются как «неприемлимые», частично или полностью, человеку навешивается ярлык отаку. Канъитиро Морикава из Университета Мэйдзи был прав, когда сказал, что отаку находятся на «векторе, направленном к «дамэ» («никчемной личности)». Но, как возразил ему Тосио Окада: отаку необязательно выбирают ту или иную вещь для поклонения потому, что они «плохие», скорее, вещи, которые они выбирают, определяется другими как «плохие».
Теперь это действительно начинает казаться фетишизмом.
Что же, давайте попробуем социологический подход, прежде чем мы погрузимся в психоанализ. Профессор Национального Университета Сингапура Кам Тхиам Хуат (Kam Thiam Huat) провел интервью со студентами Японского университета, которые не воспринимали себя как отаку (т.е. считали себя «нормальными»).
Он попросил их поделиться своими впечатлениями об отаку, оказавшимися, в основном, негативными, и попытался сосредоточить их внимание на «здравом смысле» (дзёсики), который, как принято считать, отсутствует у отаку. Иными словами, Кама интересует ход рассуждений, который ведет к наклеиванию ярлыка «отаку», и, основываясь на проведенных интервью, он выделяет четыре основных признака: оторванность от реальности, неспособность поддерживать общение, неудавшаяся гендерная роль и интересы, свойственные несовершеннолетним. Для собеседников Кама отаку – это те, кто вовлечен в неконтролируемое потребление и видео-игры настолько, что это уводит их от «реальности» или заданных моделей поведения и обязанностей дома, в школе, на работе.
Отаку не способны или не хотят взаимодействовать с другими людьми, вследствие чрезмерной отдачи предмету своей страсти и злоупотребления временем на видео-игры. Собеседники Кама определяли отаку как мужчин, главным образом мужчин, которые не соответствуют социальным стандартам маскуллиности, или чья потребительская или игровая активность считается неприемлемой для мужчин или свойственной только женщинам. (Я предлагаю, чтобы здесь мы перешли от мужской роли, к общему вопросу гендерных ролей и ожиданий, что затем позволит нам обсудить женщин-отаку и фудзёси). Наконец, отаку были охарактеризованы как люди, которые не следуют типичной схеме потребительских отношений и увлеченности видео-играми. Они потребляют то, что непопулярно или неизвестно.
Будучи хорошим социологом, Кам кодифицирует ряд «правил», которые регулируют в современной Японии «здравый смысл» в потреблении и видео-играх, но признает, что они представляют собой лишь мнение группы студентов середины 2000-х. Интересно то, что в разгар отаку-бума, когда отаку должны были восприниматься «крутыми», они не были таковыми для этих студентов. Даже если мы не хотим наклеивать ярлыки на отаку, мы можем согласиться с точностью «правил» Кама или логикой отнесения человека к отаку в Японии или где-то еще, действующей и в наши дни. Если взять что-то одно из весьма любопытной работы Кама, пусть это будет такой распространенный в Японии критерий отнесения человека к отаку, как нестандартная потребительская и игровая активность. Они выходят в своих увлечениях за пределы здравого смысла, приемлемости или нормальности, доходя до того, что считается экстремальным или избыточным.
С тем, чтобы разобраться с логикой, стоящей за ярлыком «отаку», и тем, как она применяется к конкретным людям и их занятиям, давайте возьмем Ваш пример с видео-играми. Безусловно, мир видео-игр огромен, это - глобальный рынок, который вовлекает практически каждого с юного возраста. Играть в Super Mario Bros. само по себе не значит быть отаку. Но как насчет человека, который продолжает играть в нее? Того, кто играл в Super Mario Bros. столько раз, что может пройти ее с закрытыми глазами, того, кто постит время прохождения онлайн или прошел все версии игры и готов бесконечно говорить о них? Это говорит уже о другом уровне вовлеченности, и такой человек может быть охарактеризован как отаку. Вопрос состоит в глубине и продолжительности погружения в свое увлечение. И гордости (за свои достижения).
Как насчет человека, который намеренно стесняет себя, играя, как говорит специалист Ёсимаса Кидзима, с «мазохистским усердием», с тем, чтобы добиться значимости за пределами игры? Например, проходит игру за один «четвертак» (одну пытку), не используя «сontinue». Или становится мастером такой дешевой, глючной игры, как «Кулак полярной звезды» («Fist of the North Star») компании SEGA, делится опытом с другими игроками и становится чемпионом по версии Tokyo Ranking Fighters в Накано? Даже если все это относится к широкой категории интереса к видео-играм, мы узнаем поведение отаку, так ведь?
Можете пояснить, что Вы понимаете под «мазохистским»?
Это термин Кидзимы. Он имеет в виду, что люди ограничивают себя, когда играют, поскольку игры требуют, чтобы человек играл чаще и целенаправленно для прокачки. То есть, игре отдают столько времени и сил, что она становится работой или даже пыткой. Я думаю, что некоторые из нас могут вспомнить случай из личного опыта, когда играть становится мучительно, но в то же время приятно. В упомянутой Кидзимой игре «Кулак полярной звезды» глюки в этой представляют собой комбинации, которые нужно запоминать методом проб и ошибок. Речь идет о нахождении удовольствия анормальными способами и уводе активных занятий видео-играми в андеграундную плоскость. Казуальные игроки, сталкиваясь с «Кулаком полярной звезды», видят в этой игре лишь низкое качество, и не задерживаются на ней.
Если вернуться к наблюдениям Кама о процессе наделения человека ярлыком «отаку», и применить их к сфере видео-игр, представьте кого-нибудь, настолько увлеченного RPG – или даже лучше MMORPG, что он «залегает на дно» у себя в комнате и пропускает школу или работу. Такой человек теряет контроль над собой, позволяя игре захватить себя и влиять на его/ее жизнь, и такое положение кажется ему/ей поводом посмеяться вместе с друзьями. Новая серия «Последней фантазии» («Final Fantasy»)? Я потерян для общества! Опять же, в этой пародии на самого себя есть мазохизм. Многие считают, что самозабвенно играющие люди являются отаку. Как насчет любителей бисёдзё-игр? Большинство бы сказало, что фанат бисёдзё - отаку, особенно, в тех случаях, когда он настолько увлечен Сиори Фудзисаки («Трепещущие воспоминания») или Нэнэ Анэгасаки (Любовь+), что официально приглашает друзей на свою свадьбу с персонажем игры.
Такая увлеченность равнозначна зацикленности ребенка, скажем, на Покемоне?
Зацикленность ребенка на Покемоне считается нормальной, так ведь? Но что если зрелый мужчина сказал вам, что он увлечен Покемоном, или он пришел поучаствовать в турнире Pokemon TCG****? Или он всю ночь просидел в онлайн-игре «Мои маленькие пони: Дружба — это чудо» («My Little Pony: Friendship is Magic»)? Неприятное сходство между детьми и взрослыми, даже когда оно отражает тенденцию стягивания групп потребителей (дети, взрослеющие раньше, инфантильные взрослые, половая неопределенность), может привести к тому, что такого человека идентифицируют как отаку.
На самом деле, я всего лишь беру результаты исследований Кама и применяю их к игровой среде. Ничего из того, что я сказал, не является абсолютно или заведомо «истинным». Я просто хочу подчеркнуть, что мы не должны относиться к слову «отаку» как к пустому, поскольку, в действительности, оно находится в связке с предсказуемой логикой. Этот термин обладает определенным значением для тех, кто увлечен мангой, аниме, видео-играми, и тех, кто наблюдает за ними. Слово наделяется значением применительно к чьей-то жизни и при рутинном общении. Этим утверждением я хочу сказать, что предпочитаю антропологический подход социологическому.
Вы говорили, что отаку присуща «потребность привлекать внимание» – открытая демонстрация своих вкусов и интересов, нацеленная на укрепление личной идентификации, является определяющим в их стиле жизни. Некоторые из интервьюированных казались пропагандирующих свои отношения с двухмерными персонажами или фигурками как нечто здоровое, доходя даже до того, что провялили беспокойство о нанесении «обиды» куклам, когда Вы брали с полки понравившуюся Вам. Насколько это соответствует действительности, и сколько в этой позерства?
В культуре отаку драматизация страстных желаний, связей и опыта во многом несерьезна, как например, явление «моя жена» в среде мужчин-отаку или «оплодотворение голосом» - в среде женщин-отаку, одержимых сэйю. Это способ быстро завязать знакомство и подтолкнуть собеседника, разделяющегося ваши вкусы, к разговору о ваших предпочтениях и увлечениях.
Оплодотворение голосом?
Так говорят девушки-фанатки сейю и иногда певцов. Если у них подкашиваются коленки, они впадают в экстаз или взрываются от умиления, когда слышат чей-то голос, они могут выразить свои ощущения словами «мои уши беременны» («мими га нинсин сита»). Я думаю, это выражение не лишено смысла: звук пронзает их уши и оставляет там часть себя, которая затем вырастает в ребенка любви. Такой символический образ и рождается в голове фанатки.
Как бы там ни было, отаку становятся узнаваемыми как принадлежащие к определенному типу или как имеющие влечение к определенным предметам, персонажам, жанрам или историям. Это к вопросу о том, насколько важным является «самовосприятие» в культуре отаку. Личность в этой среде реализуется посредством персонажей, медиа-продукции и тому подобных вещей. «Игра с собой» обладает значительным разрушительным потенциалом, как считает профессор Университета Макгилла Тома Ламарр (Thomas LaMarre), но, я думаю, что большинство отаку просто стремится получать удовольствие, общаться на интересующие их темы и находить друзей.
Я размышляю над тем, можно ли быть отаку без аудитории? Публичная демонстрация своих увлечений кажется существенной частью опыта, особенно для молодых отаку.
Я понимаю, что Вы хотите сказать. Да, действительно, кажется, что отаку становятся все более открытыми публике, демонстрируя свое отношения к любимым персонажами манги, аниме или видео-игр. Косплей, итася автомобили (itasha cars), татуировки и футболки с героями аниме, комнаты, заставленные фигурками персонажей аниме и т.д. – это способы выразить свои интересы, вкусы и устремленности, а также соотнести себя с воображаемым «я», другими людьми и медийными образами/материалами.
Нам раскрывают частные отношения с персонажами, и тем самым они становятся публичными. Близость засвидетельствована теми, кто наблюдал за ней во время ее демонстрации, и самим демонстрировавшим, когда он вспоминает о данном им представлении. Нередко используется посредничество, запись и ее передача. Отаку полностью «подключены» и получают удовольствие от того, что пробираются через «наслоения» связей. Манга, аниме и играм присуща многослойность. Когда кто-то говорит, что любит того или иного персонажа, он/она получает ссылки на настройки и информацию об этом персонаже, его дизайне, особенностях характера, голосе (актере или актрисе), создателе, продюсере, студии, медиа-формате, в котором доступен персонаж, мире, в котором он существует и который обеспечивает доступ к нему, о том, как другие фанаты взаимодействуют с этим персонажем, коммьюнити, созданном вокруг персонажа, и взаимоотношениях внутри коммьюнити, ощущения тех, кто увлечен этим же персонажем и т.д.
Я поэтому люблю японский термин «слой» («рэйя»), который возник как сокращение от слова «косплейер» («косупурэйя»). Мне нравится, как этот термин выдвигает на первый план уровни вымышленности, сопровождающие косплей. Как говорит Тамаки Cайто*****, пробираться сквозь эти слои, связи и неопределенности - часть удовольствия для отаку. Развитие отношений с персонажем происходит в различных медиа и материальных форматах, сквозь время и пространство и посредством персоналий своих и чужих.
«cosplay» на Яндекс.Фотках
—
Примечания:
* «Cool Japan» - национальный проект, миссией которого является распространение современной культуры Японии.
** Из wikipedia: в японском языке существует термин «фудзёси» (яп. 腐女子?, «испорченная девушка») — так называют любительниц яойных аниме и литературы.
*** AERA – еженедельник национальной японской газеты Асахи Симбун.
**** Коллекционная карточная игра Покемон.
***** Тамаки Сайто - японский психотерапевт и критик, специализирующийся в области психиатрии полового созревания и юношества. Сайто – ведущий эксперт по проблеме хикикомори. Он, собственно, и ввел этот термин в конце 1990-х.
Часть 2
источник: neojaponisme.com/2012/05/24/an-interview-with-p...
В первой части мы говорили с Патриком В. Гэлбрейтом, автором книги «Otaku Spaces» о том, каким значением японское общество наделяет слово «отаку», а также о причинах, побудивших его с целью разрушения стереотипов взять интервью непосредственно у так называемых отаку.
В этой части мы посмотрим на многолетние дискуссии, которые ведутся вокруг отаку, в том числе, обратим внимание на то, как повлиял проект «Cool Japan» на отношение общества к ним, а также остановимся на вопросе о современных «моэ-отаку»: являются ли они продолжателями оригинальной субкультуры, зародившейся в 1980-х?
читать дальшеИ представители субкультуры, и эксперты, с которым Вы говорили, определяют отаку как «супер-потребителей». Если задуматься об экономическом спаде и снижении уровня потребительской активности в Японии, это определение говорит о том, что отаку действительно выделяются как потребители. Легитимирует ли отаку подобное влияние на экономику? Есть определенная ирония в том, что значимость для экономики освящает этих вечных аутсайдеров как представителей «Крутой Японии».
Хотелось бы, по крайней мере! Нет сомнений в том, что переоценка отаку связана с изменениями в капиталистической экономике и потребительском обществе. Один из моих собеседников, профессор Токийского университета Сюнъя Ёсими, характеризует отаку как образцовых членов «информационно-потребительского общества», сформировавшегося в Японии в 1970-1980 годы. Или можно связать переоценку отаку с развитием нематериального или коммуникативного труда и когнитивного капитализма. (У Тома Ламарра есть статья на эту тему). В 1989 году мангака, редактор и культурный критик Эйдзи Оцука охарактеризовал дух той эпохи, сказав, что Япония больше ничего не создает, а просто «играет с вещами» и производит информацию. Это меткая характеристика нематериального труда, развивавшегося в сфере медиа и коммуникационных технологий. Но на тот момент Оцука не рассматривал это в положительном ключе. Наоборот, он критиковал потребительски настроенную нацию, называя Японию страной «сёдзё» («девушек»), противопоставляя их идеальным производителям прошлого - сарариманам.
Впоследствии, люди также стали считать, что в 70-80-х годах произошел переход от зрелых сарариманов-производителей к отаку-потребителям - инфантильным и женоподобным. Этот переход стал в Японии источником непрерывного социального беспокойства о молодом поколении, индивидуализме и будущем нации.
1990-е стали поворотной точкой в дебатах. С одной стороны, это было болезненное десятилетие снижения экономической и политической значимости Японии, а с другой – японская поп-культура завоевывала популярность в Азии (и, как надеялись, влияние). В 2002 г. Премьер-министр Дзюнъитиро Коидзуми выступил перед Парламентом с заявлением о преобразовании Японии в «государство, в основе которого лежит интеллектуальная собственность». Успех и восхваление манги и аниме в Северной Америке и Европе, вместе с опубликованной в 2002 году статьей Дугласа Макгрэя* «Gross National Cool», усиливали подобные заявления. Вскоре, в 2004 году, Исследовательский Институт Номура** опубликовал небезызвестный отчет о «переоценке» отаку как «увлеченных потребителей», питающих рынки хобби-товаров и поп-культуры и обеспечивающих их устойчивость в условиях экономического кризиса. Согласно этому и ряду других докладов отаку должны были способствовать инновационному развитию медиа-рынков, таких как рынки манги и аниме, что вполне соответствовало идее «нации, основанной на продуктах интеллектуальной деятельности».
Так что, мы имеем социальные, экономические и политические причины нормализации образа отаку. Важно помнить, что при Коидзуме пост министра иностранных дел занимал Таро Асо. Его приход к власти в Либерально-демократической партии ознаменовал более динамичное развитие политического курса. Широко известно, что Асо рекламировал отаку как важный источник творческого потенциала, и, по крайней мере, отчасти его политика привела к повышению конкурентоспособности японской мультипликации, манги и видео-игр в мировом масштабе. Но здесь необходим осторожный подход, поскольку Асо потерял значительный процент общественного одобрения, когда стал сравнивать себя с определенным типом отаку из Акихабары. Японцы будут поддерживать работы Осаму Тэдзуки и Хайо Миядзаки (в частности, «Унесенные Призраками» («Spirited Away») как национальный культурный продукт, но, вероятно, такие фильмы, как «Девы Розена» («Rozen Maiden») или «Клубничный зефир» («Strawberry Marshmallow») их устраивают несколько меньше.
Асо ведь намеренно упомянул, что «Девы Розена»его любимое аниме? Сейчас это кажется просчитанной позой, но, я полагаю, его реальные интересы не так важны, как тот факт, что политик упомянул моэ-мангу в интервью.
Именно. На самом деле, он не просто считал, что нет никакой опасности в публичном признании своего интереса к моэ-манге, но и верил, что такое заявление пойдет на пользу его политической карьере. Мы знаем, чем все закончилось. (Посмотрите статью*** Лауры Миллер, профессора Университета Миссури-Сейнт Луис о «сутенерстве» поп-культуры, где она обращается непосредственно к Асо). Но в любом случае, проект «Сool Japan» важен тем, что он позволил людям говорить и делать то, что раньше для них было невозможно. Тот факт, что внезапно Акихабара, отаку и моэ, вместе с аниме и мангой, оказались в поле зрения, открыл (возобновил) дискуссию о границах субкультуры, поп-культуры и национальной культуры в целом. Неблагоприятная реакция на политику Асо подтверждает простую истину: не всякое «аниме» относится к «популярной» культуре или является приемлемым для широкой аудитории в Японии и за ее пределами. Это самым драматичным образом проявилось в недавнем ниспровержении «несуществующих несовершеннолетних», когда представители Правительства Токио заявили, что они не находят художественных достоинств в манге и аниме, которые, соответственно, должны быть запрещены в законодательном порядке, как представляющие угрозу для нормального развития «здоровой молодежи».****
Возвращаясь к вопросу о положении отаку в сегодняшней Японии, я хотел бы привести мнение Эйдзи Оцуки, который охарактеризовал сёдзё-культуру как удовольствие разрушающее, препятствующее выполнению (ре)продуктивных функций. Сёдзё само по себе стало символом разрушающего процесса, и отаку, интересы которых были направлены на сёдзё-образы, также стали восприниматься как «бесполезные». С сегодняшней ностальгией по монолитной корпорации «Japan, Inc.» и Японии, производящей материальный продукт, мы видим, что отаку с трудом втискиваются в рамки «Крутой Японии».
Получается, что отаку не соответствуют концепции «Cool Japan»?
Как я утверждал в статье «case of Akihabara» («Дело Акихабары»), с понятием «отаку» намного легче разобраться, чем с непосредственно с людьми. Мы можем просто залатать пробелы образом Дэнся Отоко («Парня из электрички»), реабилитировав увлеченных японских мужчин новым имиджем и подружкой, и все будут жить долго и счастливо. Но как быть с такими людьми, как автор легких романов и культурный критик Тору Ходна, который поддерживает браки с вымышленными персонажами? Теми, кто отказывается от искупительных сценариев и живет вне границ допустимых социальных норм, публично высмеивая их? Именно это является проблемой для Японии, как с точки зрения ее внутренней политики, так и кампаний по созданию экспортного имиджа страны.
Безусловно. Отаку, якобы вступающие в брак с подушками, видеоигры и тому подобное в течение некоторого времени было популярным сюжетом в иностранных СМИ, но я всегда задавался вопросом: насколько масштабным это явление было в действительности.
Это не широко распространенное «явление», но мужчины и женщины, которые не встраиваются в матрицу «парень из электрички» или «крутой отаку» - не единичный случай. Их интересуют сообщества, отношения, идеи, отличные от тех, которые увлекают большинство японцев. Они – те самые отаку, которые разрушают проект «Cool Japan», поскольку не воспринимаются как «крутые парни» и не содействуют воспроизводству японской нации. Представьте, сколько дебатов ведется вокруг людей, не вступающих в брак и не рожающих детей, людей, не сдерживающих себя в «инфантильных» увлечениях, отказывающихся от роли «зрелого человека» и выполнения своих обязанностей на работе и дома. Подобные дискуссии часто сводятся к шаблонной критике индивидуализма, эгоизма и «антисоциального» поведения молодых мужчин и девушек. Так что, с одной стороны, «стоимость» отаку как ценных активов (благодаря творческому потенциалу и потребительской активности) повысилась, но, с другой - их демонизировали как отравляющих будущее нации. У академиков Шэрон Кинселл (Sharon Kinsella) и Анны Элисон (Anne Allison) есть хорошие статьи на эту тему, которые, будучи опубликованными с разрывом в десятилетие, показывают, что основные опасения и напряженность, окружающие отаку в Японии, практически не исчезли.
Наиболее проблемными отаку всегда считались те из них, интересы которых направлены на бисёдзё или вымышленных девушек – героинь манга, аниме и видео-игр, то есть, отаку с интересами, поднимающими вопросы о социальном и сексуальном развитии. Профессор Университета им. Саймона Фрэйзера Мелек Ортабаси (Melek Ortabasi) сравнивает современного мужчину-отаку с мога (moga) довоенного времени или «современной девушкой», видя сходство в том, что мога, как живая личность, так и созданный СМИ образ, воплощала собой опасения об эгоистическом и безудержном потреблении, нарушении границ традиционных гендерных отношений и сексуальности, а также приемлемом воспитании. И это выходит за рамки реакции большинства. Если посмотреть на первые статьи на тему отаку, написанные в среде фанатского сообщества в начале 80-х (статьи были переведены на английский и размещены на сайте neojaponisme), то мы увидим, что точно такие же вопросы были решающими для формирования дискурса внутри сообщества.
Есть такое устойчивое мнение, что манга и аниме «развращают» ум. Оно неоднократно высказывалось в ходе дискуссий о допустимых нормах изображения и взаимодействия с «несуществующими несовершеннолетними». Мы видим проблематизацию «сексуальной жизни отаку» и «психического состояния отаку», например, в работе клинического психолога Тамаки Сайто. Как бы там ни было, я думаю, что за особым отношением к потреблению стоят определенные убеждения, которые ведут к отказу от выполнения (ре)продуктивных ролей на работе и дома. Например, вышеупомянутый Тору Хонда, критикует «любовный капитализм» и утверждает, что отаку избегают отношений, основанных на потребительстве, и не подбирают пару, руководствуясь доходами и потенциальным заработком. «Любовный капитализм» ведет к распределению ролей и обязанностей на работе и дома в соответствии с устоявшимися традициями, от чего Хонда также хочет уйти. Он предпочитает совершенные отношения с двухмерными персонажами, которые являются верным способом бегства (Иэн Кондри (Ian Condry) из Массачусетского технологического института написал главу на эту тему).
Пожалуй, самое время задать вопрос: как Вы считаете, есть ли характерные различия между консервативными отаку версии 1.0 и современными моэтаку (моэ-отаку)?
Я думаю, что мы должны осторожно подходить к формированию представления об истории отаку как о серии радикальных поворотов. Такой взгляд присущ «отакулогии» (отакуведению), и, к сожалению, комментаторы за пределами Японии, как правило, придерживаются японской системы координат, не подвергая ее сомнению. Большинство экспертов в Японии предпочитают мыслить категориями «отаку-поколений», которые приблизительно соотносятся с этапами развития технологий - телевизор, видеомагнитофон, компьютер и так далее.
Согласно наиболее популярной версии этой хроники отаку-движение зародилось в 1970-х вокруг ТВ-сериала «Космический линкор „Ямато“» («Space Battleship Yamato»). Сюжет был довольно запутан и требовал регулярного и внимательного просмотра, тем самым выращивая зрелую фанбазу. Увлечение сериалом было поддержано журналами, пишущими об аниме-культуре (спецвыпуск Gekkan Out в июне 1977 года стал знаковым). Тосио Окада - вероятно, самый влиятельный сторонник «поколенческого» изложения истории отаку - добавляет, что в то же самое время фанаты старшего возраста заметили стилистические различия в продолжении «Робота Геттера» («Getter Robo»). В 1980-х аниме стало записываться с помощью видеомагнитофона, пересматривалось и разбиралось, не говоря уже о рынке OVA. Это способствовало дальнейшему взрослению аниме и увеличению числа зрелых фанатов. И, наконец, в 1990-х мы получаем компьютеры и видео-игры. Мы можем обновить историю эпохой интернета, социальных медиа и портативных устройств с доступом в сеть, но Окаде это надоело, и он объявил культуру отаку мёртвой в 2008 году.
Да. Помню, я писал о подходе Окады. Я полагаю, Вы не согласны.
Ну, если следовать этой теории, то в Японии больше нет отаку, не важно – интересуются они моэ или нет. Я думаю, что это не так. Поездка в Акихабару подвертит вам, что фандом процветает. Если уж что-то ставить в укор Окаде, то акцент на аутентичности. Одна из проблем с Окадой и подобными ему авторами в том, что они могут оперировать только с собственной версией «отаку» и степенью расхождения с ней. Для Окады отаку – это любители научной фантастики, которые также увлечены аниме. Существует образцовый или аутентичный отаку, по которому судят всех остальных. Вы использовали термин «отаку поколения 1.0», но Окада, как правило, говорит «отаку-элита» или даже «аристократы», которые принадлежат прошлому, его времени. Это была бы почти ирония, если бы он не был полностью серьезен, и если бы его мнение не имело такого существенного веса. Когда самопровозглашенный «король отаку» (otaking) объявляет, что культура отаку мертва, он тем самым заставляет молодое поколение молчать, делает их невидимыми и оставляет их на милость масс-медиа. Поведение Окады как «элитарного фаната» естественным образом раздражает многих молодых отаку.
Фанатское коммьюнити иерархично и основано на определенных убеждениях, и это необходимо учитывать, когда мы даем оценку доводам отакулогии. В случае с Окадой мы должны обратить внимание на то, как он характеризовал отаку 1980-х – для него они были неудачниками. После серии работ эссеиста Акио Накамори*****, Окада и другие фанаты научной фантастики отказались от термина «отаку». Тем не менее, Окада популяризировал отакулогию в 90-х, вмешавшись в резкую критику отаку со стороны масс-медиа. С тем, чтобы дистанцировать прежнюю субкультуру, Окада стал использовать катакана-версию слова - オタク. Для утверждения такого подхода, он также сослался на иностранный фандом. По иронии судьбы, в силу ряда социальных, политических и экономических факторов, в 2000-х отаку прижились и стали чем-то привычным в разрез с ожиданиями Окады. СМИ и правительство подхватили катакана-версию слова, а вместе с ней стратегию Окады по дистанцированию от «плохих» отаку 80-х годов (тех жалких безнадежных существ, о которых писал Накамори, и отаку с патологиями, ассоциируемых с Цутому Миядзаки ), демонстрации увлеченности иностранных фанатов аниме и мангой и их желания стать (японцами и) отаку. Это, конечно, расстроило Окаду.
Что касается негативного отношения современного коммьюнити к моэ, есть доля иронии в том, что некоторых фанатов называли отаку за их любовь к бисёдзё в начале 1980-х, а теперь некоторых фанатов бисёдзё отказываются причислять к «отаку» по той же причине любви к этому жанру.
Окада хотел, чтобы отаку ассоциировались с научной фантастикой, медиа- и технологиями, то есть хотел утвердить тот образ, который был привычен ему, и который он рассматривал как стандарт. При всем уважении, его версия истории упускает множество моментов. Например, делая упор на аниме, он не замечает важности манги и додзинси, не обращает внимание на определенную читательскую аудиторию, демонизируя ее как среду для производства и потребления бисёдзё персонажей и лоликон журналов. Окада никогда не отождествлял себя с этой аудиторией, так что, он пытается делать вид, что ее не существует, хотя, такие журналисты, как Такацуки Ясуси и Сасакибара Го утверждают, что увлеченность взрослых потребителей бисёдзё-персонажами и лоликон бум были также важны для ранней культуры отаку, как появление зрелого научно-фантастическиго аниме. (Если вы хотите больше узнать об этом, посмотрите эту статью.) Окада прав в том, что появление отаку - это вопрос изменений в реакции аудитории, но он ошибается, утверждая, что поддержку получил лишь «Робот Геттер, а, например, не «Принцесса-волшебница Минки Момо» («Magical Princess Minky Momo»).
Минки Момо - своего рода первое моэ-шоу 80-х.
Ну, на самом деле, это больше говорит о реакции отаку на шоу как на моэ-продукт. Минки Момо – примечательный сериал, поскольку мы видим, что взрослые мужчины смотрят аниме, предназначенное для маленьких девочек. Это пересечение гендерных, жанровых и возрастных границ является важным для появления отаку. Возможно, даже больше, чем увлечение зрелых фанатов детскими шоу о гигантских роботах, учитывая последовавшую реакцию на бисёдзё внутри и за пределами сообщества.
Что касается Минки Момо, я просто хотел упомянуть о реакции Тосихико Сато, президента Production Reed и составителя серий, на увлеченность его творением. Он рассказывал мне, что не подозревал о существовании коммьюнити, созданном взрослыми мужчинами, до того момента, пока шоу не закончилось, и к нему не обратились группа таких мужчин с просьбой организовать фан-клуб. Сато говорит, что Минки Момо задумывалось с целью продажи для спонсора игрушек девочек-волшебниц. Он называет мужчин-фанатов его творения и их активное движение «отвратительными». Однако, весьма вероятно, что некоторые сотрудники компании, к примеру, аниматоры и сценаристы, имели большее представление о лоликон-буме. В Минки Момо отец главной героини наблюдает за ней из страны грёз и комментирует, как сексуально она выглядит, когда трансформируется (пародируя пристальный мужской взгляд). На следующий год Studio Pierrot выпустила еще одно аниме о девушках-волшебницах - «Волшебный ангел Крими Мами» (Creamy Mami, the Magic Angel), которое также привлекло взрослую мужскую аудиторию. Директор клиентской службы Studio Pierrot в личном интервью сказал мне, что во время работы над Крими Мами ему было известно о внимании к проекту со стороны мужчин-фанатов, и он не был так уж расстроен этим фактом. Так что тот период стал неким поворотным пунктом в осознании себя отаку, осведомленности общества о существовании отаку и отаку друг о друге.
Всеобъемлемость темы лоликона в 70-80-х захватила меня врасплох, когда я переводил статью на эту тему 1983 года автора под псевдонимом Ejisonta. Я считал, что лоликон был временным трендом, но это оказалось не так.
Да, в начале 80-х это был настоящий бум. Если вы полистаете Gekkan Out, Animec и Animage того времени, Вы обязательно встретите статьи о лоликон. Конечно, существовали субкультурные журналы, такие как Lemon People и Manga Burikko, но мы также видим работы Аки Утиямы – «Короля Лоликон» в Shonen Champion (в частности, его Andoro Trio примерно 1982 года). Компании, создающие мангу, аниме и видео-игры для массового зрителя также были втянуты в лоликон, например студия Enix, которая в 1983 году издала эротическую игру «Синдром Лолиы» (Lolita Syndrome). Первым эротическим мультфильмом в Японии стал «Лолита-аниме» (Lolita Anime) 1984 года. Этот бум вышел далеко за границы того, что мы обычно определяем как «субкультура».
Но в этой теме меня больше интересуют бисёдзё образы, такие как в работе Хидэо Адзумы, чем лоликон как особый жанр. Я хотел бы подчеркнуть, что бисёдзё уже существовали к началу эры аниме-отаку 80-х. Если обратить внимания на такие фундаментальные работы, как «Гиперпространственная крепость Макрос» («The Super Dimensional Fortress Macross»), что мы видим? Меха и бисёдзё. Войну и любовь. Окада сам однажды кичился, что все, что нужно для успешного аниме – это гигантские роботы и девушка, летящая в космос. Он и команда Gainax знали, что хочет получить отаку – и да, они хотели того же! Я просто думаю, что Окада расстроен утратой популярности того стиля, который интересен лично ему, и тем, что сейчас доминирует аниме о девушках и романтике, а не о роботах и войне.
Получается, что между группами фанатов из прошлого и современным коммьюнити есть общее?
Именно. Теория поколений отаку представляет все так, как будто акцент на миловидных персонажах является чем-то новым. Но это не верно. Она, таким образом, скрывает существование фанатов бисёдзё, которые всегда были в центре дискуссии.
Кроме того, мы упускаем сходство между принципами вовлеченности в среде фанатов тогда и сейчас. В старые добрые времена люди заметили различия в эпизодах аниме «Робот Геттер» и разволновались, обсуждая дизайн меха, битвы или «Цирк Итано»****** (Itano Circus). Ну а теперь люди замечают постановочный сценарий и распаляются, обсуждая дизайн персонажей, отношения между ними или сценарные ходы. Отаку тогда и сейчас эмоционально настроены на движущиеся образы и эмоционально возбуждаются от определенного дизайна движений, будь то меха или персонажи. Они все так же заучивают информацию и делятся ею. Они по-прежнему общаются с предметами и посредством них.
Окада не любит бисёдзё. Эпоху. Феминистка, научно-фантастический критик Котани Мари считает, что есть какое-то женоненавистничество в негативной реакции на моэ – мужчины возмущены тем, что мужские увлечения меха и героизмом были замещены чем-то другим. Несмотря на тот факт, что бисёдзё - манга, аниме и игры - не в каждом случае представляют женскую тему (хотя, это зависит от того, какое определение «женской темы» использовать), я думаю, что Котани Мари в чем-то права: вспыхивающий у многих гнев в ответ на заметно увеличивающееся число миленьких образов, стоит на грани женоненавистничества.
Великолепный хронологический взгляд на историю отаку предлагает Канъитиро Морикава из Университета Мейдзи, выстраивая линию от естественных наук к научной фантастике, от научной фантастики к научно-фантастическому аниме и, в конечном итоге, просто к аниме. Он отмечает, что рост внимания к повседневным темам и бисёдзё-персонажам привел к взрыву их популярности в 1990-х и буму бисёдзё-игр, помешательстве на героях «Евангелиона» (Neon Genesis Evangelion) и аниме-фигурках в 2000-х. Мы видим, как всё это повлияло на трансформацию Акихабары, физического пространства, которое не выносит Окада. Но Вы понимаете, в чем заключается проблема, так ведь? В месте, где отаку существуют, Окада не замечает их, в результате, утверждая, что ничего не происходит.
Проблема отакулогии, как мне кажется, не в том, что как дискурс она выдвигает определенные предметы и людей в качестве канонических, делает героев из одних, и маргинализирует других, а в том, что на самом деле она скрывает важные аспекты истории и предрешает исследование отаку в настоящее время. Если мы говорим о прошлых поколениях отаку и игнорируем сегодняшнее поколение как второстепенное, мы превращаем отаку в статические объекты исторического анализа и отрицаем сегодняшнюю жизнь отаку. Как антрополога, меня, прежде всего, интересует настоящее субкультуры.
Так какие же изменения произошли с отаку?
Что абсолютно не изменилось, так это страстное отношение отаку к манге и аниме, или желание играть активную роль как покупатель и создатель. Я думаю, что мы просто имеем дело с иным стечением обстоятельств или иной медийной средой, которые формируют иные виды вовлеченности. Согласно распространенному определению отаку - это некто ограниченный и глубоко погруженный в свои интересы, но это определение не очень подходит для современного фандома. Существует такой объем информации и медиа-контента, что никто не способен освоить все, поэтому отаку берут немного здесь, немного там и рассчитывают на других в заполнении пробелов. В результате, мы видим, что в сети завязывается множество связей, как если бы в прежние времена люди организовывали сообщества, чтобы объединить имеющиеся ресурсы (художественные материалы, видео) и знания. Что касается уровня социализации, сегодня отаку выходят из дома чаще, и их встречи более многочисленны. Вместо того, чтобы сидеть дома в заточении и смотреть аниме в закрытом кругу, они появляются на тусовках, организовывают мероприятия и завязывают неожиданные знакомства. Все намного более открыто. Фандом движется, выходит за установленные ему границы, пределы. В отличие от Окады, который, в первую очередь, исповедует существование аутентичного отаку – зрелого японца с определенными интересами – мы видим, что движение вовлекает все поколения, пересекает географические границы, мы наблюдаем гендерные и жанровые различия.
Современные отаку критикуются за то, что у них широкие и поверхностные интересы. Но как насчет, например, фанатов Харухи Судзумии? Разве они не погружены полностью в решение мистических загадок, сочиняя книги по миру Харухи, тем самым, кстати, походя на фанатов Гандама, составляющих энциклопедии по той или иной выбранной серии? Они смотрят эпизоды снова и снова, чтобы разобраться в деталях и хронологии. Проверяют на соответствие оригинальному тексту. Преследуют продюсеров, сотрудников студии и сэйю? Едут в западную Японию (действие Харухи происходит в пригороде Осаки Нисиномии, префектура Хёго), чтобы скрупулезно начертить карту и сделать фотографии с места действия. Я, скорее, с нежностью вспоминаю, как люди из Штатов приезжали в Адзабу Дзюбан в Токио, чтобы побродить по территории, связанной с «Сейлор Мун».
«Crossbone X-1 FC» на Яндекс.Фотках
Но есть существенная разница между моим примером увлеченности Харухой и одержимостью прежних фанатов. Вместо того, чтобы посвящать все свое время одному сериалу или серии работ по одной и той же вселенной, фанаты сегодня имеют более короткие серии, быстротекущие сюжеты и больше произведений на выбор. Когда они находят увлекающую их историю, такую как Харухи, они должны следить ней на множестве платформ и составлять целое из частей. Такое разнообразие форматов делает фаната менее последовательным, и в некоторых отношениях даже усложняет задачу, если сравнивать с тем, что требовалось от фаната в прошлом, когда одна работа и представляемый ею мир были завершенными и готовыми для исследований. Современные отаку должны прилагать активные усилия, чтобы проработать все связи и расставить точки над i.
Отаку сегодня, вероятно, потребляют больше информации и даже могут отдавать больше времени и сил чтению и просмотру видео, чем отаку в 1970-х и 1980-х годах, хотя, возможно, они не всегда задерживаются на конкретной серии. Или не всегда платят больше за медиа-контент. Вместо того, чтобы носится с продолжением одного шоу, они будут создавать фанатские произведения или косплеить или писать об аниме в блоге. Как сейчас такие формы активности подтверждают их понимание серий и персонажей? Их преданность? Насколько их участие непродуктивно? Пожалуй, отаку больше не являются модуляцией «производителей», о чем досадует Окада, потому что грань между производителями и потребителями существенно размыта.
Сегодня процесс создания продукта в значительной степени интерактивный и коллективный. Я думаю, что вовлеченность отаку в этот процесс отражает живой интерес, который сохраняется в течение длительного времени, и это может быть более беспристрастным подходом, когда мы хотим оценить, является кто-то отаку или нет. Это вопрос оценки качества, а не количества. Как можно измерить силу увлеченности? Тестированием приобретенных знаний или подсчетом потраченных долларов? Возможно, у нас неправильный взгляд на вещи. В условиях, когда аниме, манга и игры – обычное явление, отаку – это люди, которые выражают свою любовь к аниме, манге и играм необычным способом. Подходы разные, но не обязательно хуже.
В следующей части: что действительно более странно для взрослых мужчин – быть одержимыми роботами или миленькими юными девушками?
—
Примечения:
* Дуглас Магрей – журналист издательств The New Yorker, This American Life, The New York Times Magazine, The Atlantic Monthly. В статье для журнала Foreign Policy он утверждает, что Японии удалось завоевать статус культурной сверхдержавы.
** Ведущий японский аналитический центр по вопросам экономики.
*** Работа критикует проект «Крутая Япония» за ориентированность на интересы мужской аудитории: Вытесняя инновационный и творческий вклад женщин в продвигаемый японский бренд, кампания официально поддерживает культуру, созданную мужчинами-фанатами.
Распространение и эксплуатация государством незамысловатых милых образов (kawaii) разрушает понимание эстетического и принижает креативную и критическую роль женщин в его формировании, отводя ей второстепенную роль в идеологии «Крутой Японии».
**** Речь идет о законе токийского правительства, ужесточившего правила распространения манги и аниме эротического и порнографического содержания.
***** Акио Накамори впервые стал использовать термин отаку для обозначения определенной группы людей и ввел его в обиход.
****** Термин назван по имени художника и режиссера Итиро Итано, и отсылает непосредственно к его анимационным работам. Итано «изобрел» атаку, в которой, независимо от тактической необходимости, использовалось абсурдно большое количество летящих снарядов, выпускаемых в цель или цели из одного реактивного истребителя или робота.
Продолжение в комментариях...
За перевод огромное спасибо Miso
@темы: онеме
ﾉ*:･ﾟ✧
