- Йозеф, я вас, откровенно говоря, не понимаю. Еще утром вы стояли, раскрылившись, весь такой величественный, сортируя мясцо, - он специально употребил это слово - "мясцо", чтобы посмотреть, как Менгеле будет болезненно морщиться. - А сейчас вы весь такой растеклись по единственному в морге креслу и делаете эти лица.
Герман стоял, опершись о письменный стол и сложив руки на груди крендельком. Йозеф лежал, положив голову на правый подлокотник и перекинув длинные ноги через левый. Он молча рассматривал потолок с мерцающей лампой дневного света и представлял себя мотыльком.
- Герман, я хочу быть мотыльком.
- Хорошо, что не мотылем... Йозеф, что произошло за эти восемь часов, пока я вас не видел?
Лампа мерцала, выжигая сообщение прямо в сетчатке, щадя роговицу. "Морзе," - догадался Йозеф.
В коридоре послашался стук каблуков - это Марта, пухлая симпатичная Марта, она принесла профессору чай.
Как обычно, оставила поднос под дверью. Все знали, что профессор не любит, когда ему мешают работать.
Йозеф это тоже знал, но его эго было больше, чем все хирургическое крыло, и даже Герман тушевался.

Часы мерно оттикивали, подыгрывая хитрой мерцающей лампе.
"Надо познакомить его с Ирен," - прочитал в мерцании Йозеф и лениво повернул голову. Восс стоял именно там, где был замечен в последний раз - почти сидя на столе, с усталостью в глазах и белым халатом, небрежно перекинутым через плечо. Он ждал ответа и не собирался никуда уходить.
Это был его морг, в конце-то концов.

- Герман, я тут подумал, приходите к нам с Ирен на ужин на следующие выходные. У нас замечательная комната для гостей. Очень уютная, - Йозеф мысленно был уже там - в доме с замечательной комнатой для гостей. С мягкими бордовыми обоями и строгой мебелью. И белыми занавесками на окнах, такими белыми и пушистыми, как будто с налипшим снегом.
Это был довольно уютный дом. И в нем было все, но чего-то постоянно не хватало.
Иногда Менгеле приносил в него картины, мебель. Котят. Один раз он привел в дом ребенка, но он там не прижился, точно так же как и фикус.

- Какой-то особенный повод? - Герман уже начал в голове пребирать свои запасы конфет и вина.
Лампа моргнула в последний раз и погасла.
- Нет, нет. Никакого повода.

Иногда Воссу казалось, что глаза Менгеле светятся в темноте.