god can exist with many faces at one time
ночь, плюс тридцать, у отца есть все, но нет кондиционера или вентилятора.
разговаривал с матерью на тему того, как меня все расстраивает, особенно люди.
она призналась, что так и не научилась с людьми общаться.
я блять знал, что это наследственное. ну знал же. xD
но люди действительно расстраивают. и жара, она неправильная, слишком душно, и все плавится и испаряется. душно, безобразно душно. и я сейчас, наверное, являюсь единственным человеком в торонто, который носит футболку и, поверх нее, рубашку. хорошо еще, пиджак сегодня не догадался нацепить или в шарф замотаться, как на выходных.
ангстангстангст
блаблаблаблаблаблабла
юстангстрефлексияблаблабла
блаблаблаблаблаблаблаблаблаблаблавсемпохуй.от жары, кажется, надо вешать на окна и в дверные проемы простыню. влажную простыню. конец опускать в таз с тающим льдом.
от духоты надо бежать.
у меня уже вторую неделю аутичный взгляд и четкое желание малодушно сбежать и спрятаться. никому не сказать, купить на последние деньги билет на поезд, и рвануть к океану. в океане утопить документы, телефон и кредитку, разбить себе нос и состричь волосы, по прибытию в ньюфаунленд сказать, что потерял память и даже не помню, как звать. год пролежать в больнице, получить новые документы на новое имя, никому никогда ни о чем не рассказывать. работать на ферме, читать книги, рисовать дешевой краской и линяющими кисточками еще более дешевые картины, продавать их в переходах, жить на пособие.
ни о чем не жалеть, никому не звонить.
все, пропал. убежал, спрятался, все хорошо.
а потом можно и в мексику.
мне грустно и хочется наговорить.
но нельзя. но хочется.
но голос в моей голове говорит "ты не имеешь права". и еще "ты будешь жалеть". и "ты все равно ничего этим не добьешься, только испортишь себе и другим жизнь, успокойся и смирись, не желай большего, наслаждайся тем, что у тебя есть".
я не хочу наслаждаться тем, что у меня есть. я потянул себе мышцы на лице, улыбаясь, и в руке, взмахивая. я хочу напиться и сжечь церковь, любую, в знак протеста, англиканскую, пресвитерианскую, армянскую православную - вот эта будет очень символично гореть, католическую - чтобы классика. я хочу читать селинджера и стрелять в джона леннона. отправьте меня в горячую точку, я постреляю немного живых людей, сам подстрелюсь и, наверное, успокоюсь.
я, если честно, устал. устал отказывать себе в маленьких радостях. устал вместо сахара употреблять сахарозаменитель, вместо реальности - силу самоубеждения, а вместо настоящего - вечную ностальгию и несколько паршивых, возникающих то тут, то там, дежавю.
и прекратите, прекратите мне говорить, что одет как-то не так, или что у меня опять кислое выражение лица. если мне еще хоть кто-то скажет "так некрасиво", я ударю. я не могу больше сдерживаться. я не могу больше объяснять, что "так надо". я устал рассказывать, что я не хочу привлекать внимания, я хочу бункер, а не красиво.
я хочу жить среди роботов, роботом, для роботов.
сколького можно было бы избежать.
иногда я начинаю подозревать, что над моим плечом завис джинн, и он исполняет все мои желания. но он не то тупой, не то просто мудак, поэтому все получается совсем не так, как хотелось бы, а совсем даже наоборот.
я правда пытаюсь жить по пословице "дареному коню в зубы не смотрят".
но вместо этого получается так, что я - поручик, предо мной - рояль, но я ничего не могу сделать, потому что провинция.
и я не могу никого винить. но хочется. но не могу.
наверное, именно в такие моменты люди обращаются в религию. чтобы можно было вздевать руки к небу, грозить кулаком, плакать и молить прощения, ненавидеть и обещать убить будду, как только его встретишь.
иногда я завидую людям, у которых мечта ограничивается домом, деревом и сыном. или деньгами. или славой. или прокормить семью. или вылечить больную маму. или спасти тюленят.
они-то явно полезнее для общества, чем я.
опять, опять, опять кажется, что я выпадаю.
я еду в трамвае, мимо - жизнь, я - в салоне, трамвай не останавливается и едет в депо. иногда в окна пробираются люди, рассказывают, как оно там, в улице, зовут с собой, на чай, в кино, танцы. конфеты, аптека, шампанское. а я - нет, извините, у меня тут. надо. нувыпонимаете.
и в редких случаях, когда я все-таки из трамвая выбираюсь, я сразу же бегу обратно. потому что на улице темно, люди, скучно, душно, влажно, противно и бессмысленно. а в трамвае кондиционер, всегда светло, окна, а люди иногда сами заходят.
и мне стыдно перед улицей. и меня нервируют надписи. имена, названия тупичков, номера домов, вывески на витринах. я не хочу этого знать.
и я не понимаю, что я делаю, и сколько можно. и однажды я выйду с тупым топором, потому что чаще всего я чувствую себя раскольниковым, и начну убивать. начну с проституток - от зависти, конечно же (они зарабатывают больше чем я), потом - дети, старушки и бизнесмены. геи, женщины, евреи, животные. левые, правые, конформисты, нонконформисты. я уже упомянул геев? и, может быть, может быть, мне полегчает, и я пойду сдаваться властям. "мне полегчало, - скажу я, - теперь-то я абсолютно здоров и, заодно, принес пользу обществу".
а потом ты как-то понимаешь, что твой бог - умер, и становится вообще как-то хуево.
и все те вещи, которые ты хочешь - ты никогда не получишь.
и экспериментальное лечение никогда не поможет.
не суждено. ну, не судьба. так бывает.
так получилось.
портфель, косички, ручка, сменка - и все.
партер, бинокль, попкорн - и все.
эконом-класс. ты летишь эконом-классом. и в кресле напротив нет даже телевизора.when you realize that you'll never have what you tried to find