Генма давит, давит, давит гадкую, подлую, победительную улыбку.
-А у меня пирсинг, - и высовывает язык.
-Пиздец, - отвечает Ирука, устало взмахивает рукой, уже разворачиваясь.
С корзинкой наперевес.
Он все еще надеется найти что-то, незамеченное безымянной сволочью из Хьюга.
(с) просто очень много буков, совсем не то, что сказал себе, совсем не то, что хотелось, и опять тошно, тошно. Самое противное в исскустве манипулирования - это когда приходится так по-подлому с собой. Это самое противное. Еще есть люди, с которыми так нельзя вообще. Табу. И, что странно, ты-то к этому священному кругу не относишься. И ты сам так решил. Не тебя исключили (кто бы посмел), да никто и не знает даже, но ты, сам, своими руками... это просто песец какой-то.
Я точно социопат.
Меня точно надо было задушить в колыбельке.
Олсо, социопатия, похоже, наследственная болезнь. Как та бессонница.
Да, буков правда очень много, они все странные, с оттенком шизофрении и теперь банановый.
Энджой.Песдец.
Это просто песдец какой-то.
Если бы у меня был интернет утром, то здесь бы был пост, наполненный неземным щенячьим восторгом. Может даже визгом. Радостью. Эйфорией.
Утром. Кто бы рассказал - не поверил бы.
Если бы у меня было время днем, то здесь бы был пост, наполненный радостью, надеждой, верой в светлое будущее. Было бы много того, чего от меня обычно услышать нельзя.
Я бы сказал, что никогда еще не хотел жить так сильно, как сейчас. Я бы сказал, что жизнь настолько прекрасна, что прекрасней она еще ни разу не была. Я бы сказал, что не смотря на то, что, в принципе, жалок я - учитывая причину моей внезапной эйфории, плевать я на это хотел. Потому что теперь есть смысл. Теперь можно. Теперь проще. Легче. Свободнее дышится.
And nothing can change my world (c)
Сейчас мне хочется спать.
Днем я подумал, что я не спать всегда хотел. Сдохнуть хотел. Внезапно так и навсегда. Я же не всегда этого хотел, верно. А теперь вдруг проснулся, наконец-то.
А сейчас я понял... что эйфория - это зло. Это аццкое зло. И придумали его демоны.
И амплитуда слишком большая.
И хотя днем небо действительно было голубее, красный теплее, а желтый раздражал, и хотя видеть вроде стало прозрачнее, и люди вокруг все-таки оказались людьми, и все-таки, все-таки.
Пять минут назад мне снова подумалось, что схожу с ума.
К врачу. Надо к врачу. К врачу.
К паталогоанатому.
Олсо, жизнь дерьмо, у меня все-таки мдп, и жизнь таки дерьмо (повторяюсь, да?), несмотря на внезапные подарки судьбы.
А люди, такие глупые люди.
Такие. Такие люди.
И хочется разбить окончательно линзу в очках и оторвать дужки. Коровьев из меня получается просто замечательный.
Одиночество - ничто. Когда некому сказать, то это хорошо. Хуже, когда есть кому. Намного хуже.
Может я не прав?
Музыка возвращает меня на привычную "скучно-плевать-странно" планку.
Совсем не умею разговаривать эмоциями. Легко манипулирую тонами, интонациями, но такая лажа, бже, какая лажа. Если же совсем без них, тогда просто тошно.
Но все хорошо. Все на зависть хорошо.
Просто иногда накатывает. Такое большое, темное, гладкое, сбивает с ног, шепчет горячо на ухо, царапает изнутри... Одиночесто?! Дайте мне его! Дайте! Хотя, я же социальное животное. Настолько, что это будет самой ужаснейшей пыткой. Ну, ровно до тех пор, пока окончательно не сойду с ума. А там уже с собой как-нибудь договоримся. О днях недели. Мне чур среду. На большее у меня сил, пожалуй, не хватит. Лучше остальное время буду расслабляться и получать удовольствие.
В очках выгляжу... странно.
Привык к ним. Страшно.
Но жить правда легче, лучше, смысл-то есть. Мотивация. На пол-дня это сделало меня счастливым. По-новому счастливым.
По-моему, я именно это и потерял. А сегодня нашел.
А потом понял, что нихрена в этой жизни не поменялось.
Радует, что я уже не такой наивный тормоз, как раньше.
Печалит, что я так быстро соображаю.
Можно было подольше.
Мне понравилось.
Так странно.
Как будто из детства.
Но я-то знаю, что в детсве-то не было. Ну не было. Ну нечего было терять. Ну, мне так казалось. А потом потерял... и оказалось, что и вправду, нечего, ничего же не изменилось. А потом еще раз, и почему-то было очень обидно, аж до слез. А эти люди посадили меня на таблетки.
Я же раньше ненавидел таблетки. И лекарства. Но особенно таблетки.
Но эти люди...
... интересно, все прогрессивное человечество сидит на таблетках? Ежедневно, по одной.
Скоро таблетки захватят мир.
Бже, ужас-то какой.
А тысячники же ведь тоже люди. Ну, и что, что тысячники. Ну, может людям действительно нравится читать. Правда же?
И смысл-то есть. Нашелся.
Но терял-то я, по-моему, вовсе не его.
И мелкий этот смысл какой-то.
Не стоил он той эйфории, наверное.
Надо было наверное вообще проигнорировать. Тогда бы не казалось сейчас, что все так плохо, ужасно и песдец.
А я так бледен.
Не совсем понимаю, почему люди, которым нравятся худые девушки (под худыми девушками я подразумеваю что-то на грани анорексии и голодного обморона), называют и считают себя нормальными. Я же не считаю.
Не совсем понимаю, почему люди, которым нравятся худые девушки, и которые назвают себя нормальными, говорят, что анорексия - это плохо и некрасиво. Разве вы не этого хотели? Разве вы не это строили?
Люди такие люди.
Полчаса назад я лежал на полу и рассматривал это подобие паркета.
Сейчас пройдет.
Мне уже невозмутимо пофек.
Уже.
Сейчас пройдет.
Ну, как оно обычно бывает.
А казалось, что не пост-апокалиптика, а осень. А казалось, что не пусто и холодно, а зима. Ан нет, все-таки пост-апокалиптика, пусто, холодно и мертвые с косами стоят. И люди.
Люди такие люди.В принципе, еще немного пафоса бы.
И я бы напейсал тут что-то действительно связное, страстное и стоящее.