http://www.diary.ru/member/?415137
01.06.2012 в 21:08
Пишет Гарри Поттер:узнаете себя в ком-то?
я лично похожа на Леонардо. еще бы столько таланта:laugh:
URL записи 01.06.2012 в 10:11
Пишет Svengaly:Фантазии в духе Вазари
Скучна была бы фандомная жизнь без конкурсов: есть что обсудить, есть кого осудить, непаханые поля для критики, сто раз перепаханные, но всё равно неотразимо привлекательные поля для холиваров. Пробуждает ум, будоражит воображение.
Самое время породить какую-нибудь неточную, но забавную классификацию)))
Фантазии в духе Вазари (часть 1)
Микеланджело Буонаротти Микеланджело страстен и бурен, как непрерывно извергающийся вулкан (если бы вулканы создавали, а не разрушали). Он никогда не отдыхает. Невозможно представить, чтобы человек мог работать в таком темпе, однако Микеланджело может. Он вообще много чего может: например, взять монументальную идею, кем-нибудь другим загубленную напрочь, и изваять из неё Давида.
Микеланджело любит многофигурные тексты, полные мускулистых мужественных героев, каждую мышцу и движение сердца которых любовно прорисовывает. Композиция его текстов безупречна, и каждый мускулистый герой сидит, лежит и стоит на месте, предназначенном ему, кажется, самим провидением.
В творчестве предпочитает ангст или эпичный джен. Микеланджело трагичен, и сотворяя первого человека, сразу даёт понять, что дело непременно закончится Страшным Судом. Его излюбленные художественные приёмы — "лезвие суда и гиря гнева". Юмора от Микеланджело не ждите. К легкомысленным жанрам и всяким хиханькам он относится с подозрением, чтобы не сказать хуже.
Женщины в его текстах встречаются редко, в основном — в эпично-дженовой роли.
Тексты Микеланджело становятся фандомообразующими. Он часто побеждает в конкурсах, но любой успех даётся ему таким тяжёлым трудом и требует столь значительных усилий, что приносит ему мало радости и скорее портит его характер, чем улучшает. В глубине души (а иногда и не только в глубине) Микеланджело уверен, что равных ему немного. К себе невероятно суров, однако посторонней критики не переносит. «Сам добейся» из его уст звучит особенно веско, поскольку добиться того же, что и Микеланджело, способны единицы.
Микеланджело уверен, что никто не любит людей так, как он. К сожалению, люди часто придерживаются противоположного мнения. Микеланджело язвителен и необщителен, собратьев по ремеслу недолюбливает и в выражениях по их адресу не стесняется.
Леонардо да ВинчиЭффективнее всего Леонардо работает в условиях дедлайна. Если вы хотите получить от Леонардо много текстов, хороших и разных, а главное — законченных, вовлекайте его в конкурсы, потому что живёт Леонардо так, будто в запасе у него тысяча лет. В работе у него одновременно не менее полудюжины текстов разной стилистической направленности и фандомов, а ещё он немного рисует, учит китайский и наблюдает за птичками.
Леонардо любит эксперименты. Он с одинаковым удовольствием пишет о нежной любви на фоне идиллического пейзажа или о боевых машинах, отсекающих людям ноги. Он вообще не понимает, чем боевая машина, отсекающая людям ноги, хуже нежной любви на фоне идиллического пейзажа. Чего от него ждать не стоит — бурных страстей. В организме Леонардо отсутствует железа, отвечающая за выработку бурных страстей.
Леонардо быстро загорается и так же легко остывает, но охлаждение не означает, что текст будет забыт. Над ним просто будут работать годами. Загоревшись идеей, Леонардо стремительно пишет большой эпизод, после чего откладывает работу и в течение долгих месяцев открывает файл лишь для того, чтобы перечитать написанное или добавить один-два абзаца. Но когда время приходит, он может работать ночь напролёт. Текст он, как правило, заканчивает за час до дедлайна. Или за минуту. Потом Леонардо долго сокрушается, что не довёл работу до совершенства... сокрушался бы, не отвлекай его десятки других интересных вещей.
Скандалить Леонардо не любит и не умеет, предпочитает узкий круг собеседников, всегда занят какими-то проектами и витает невесть где — собеседникам в реале кажется, что мысли его в вирте, виртуальным — что он весь в реале. На самом деле он всегда в работе. Но друзей своих искренне любит и всегда им рад.
Тексты Леонардо на первый взгляд реалистичны, однако читателя не оставляет подозрение, что вычитал он не совсем то, что имел в виду автор, а того, что в текст было вложено, не увидел. Так и кажется, что в текстах Леонардо кроются зашифрованные треугольники, чаша Грааля, портрет его любовника и ангел с крыльями. Может, и кроются. Леонардо и сам не помнит.
Микеланджело да КараваджоЕсли вы ярый традиционалист и сторонник благопристойности, не стоит обращаться к Караваджо. Однако может быть уверены, что при его участии любой конкурс станет намного интереснее. Там, где Караваджо, жизнь бьёт ключом, и Караваджо бьётся в самой её сердцевине.
Авторитетов он не признаёт и художественными успехами обязан лишь своему безудержному темпераменту. Канон для Караваджо не свят. Нужно перекроить события и характеры для достижения художественной цели? Канон будет перекроен. Пришёл, увидел, написал.
Тексты Караваджо далеки от стандартов, которых придерживается большинство собратьев по фандому. Любовь-морковь его не занимает. Он натуралист, и не в бремовском смысле. Святые в его текстах не водятся: даже если они святы по канону, Караваджо сумеет вывернуть их наизнанку, прописав все отталкивающие детали характера и внешности, вплоть до грязи под ногтями. Караваджо называет это «правда жизни».
Напрасно кричат ему: «Где вы видели такую жизнь?» — он только такую и видит. Его художественный взор сосредоточен на маргиналах, как взгляд Левенгука — на инфузориях в пруду. Вам лилии цветут, а Караваджо — чудовища плавают.
Эти особенности видения Караваджо вызывают у читателя море чувств, сложных и неоднозначных. Каждый его текст порождает споры и холивары. Одни ругают его за неправдоподобность, другие, напротив, за преувеличенный натурализм, но все соглашаются, что написано мощно.
В одном Караваджо нельзя обвинить — в гендерном шовинизме. Мужчина, женщина — ему всё одно, он с равным удовольствием распишет под хохлому и тех, и других.
Биография Караваджо на первый взгляд изобилует событиями. На второй взгляд становится ясно, что это богатство удивительно однообразно. Караваджо с готовностью ввязывается в скандалы и дуэли, его не пугает ни перспектива ранить кого-то, ни опасность быть раненному самому. На себе он носит множество шрамов от старых стычек, помнит всех своих врагов — даже тех, кто врагом его не считает — и всегда рад от души пнуть их в людном месте. За страсть свою бывает неоднократно забанен.
ДжорджонеВ противоположность Караваджо Джорджоне светел духом и возвышен. Вы просветляетесь, просто постояв рядом.
Он не пишет гета или, боже упаси, слэша — только джен, чистый, прозрачный джен. Казалось бы, при таком подходе он должен стать ярым канонистом, но этому препятствует желание Джорджоне принести на землю небесную гармонию и мир. Он не выносит вражды и находит способ подружить персонажей, в каноне являющихся непримиримыми врагами.
Отсюда пристрастие к альтернативным универсумам — пацифизм и добрые намерения не затмевают Джорджоне рассудка. Он отлично понимает, что при заданных параметрах врагов в друзей не превратишь. Что ж, он попросту задаст другие параметры. Тот же здравый смысл подсказывает Джорджоне, что лёгкость стиля смягчает углы, поэтому в шапке многих его текстов значится «юмор». Юмор Джорджоне никогда не превращается в сатиру и проявляется скорее в лёгкости тона, чем в шутках и остротах, которых, впрочем, тоже хватает.
Венеры Джорджоне не изменяют мужу с Марсами и не дают Парисам взяток — они почивают на фоне прозрачного пейзажа, скромно прикрывшись лилейной ручкой. Юдифь Джорджоне не размахивает мечом и не выбегает из шатра Олоферна простоволосая с воем — нет, она делает честь голове Олоферна, слегка коснувшись её своей добродетельной ножкой. На лице Олоферна глубокий покой. Он тоже просветлился, и немудрено: персонажи Джорджоне одухотворены как бог знает что. При такой одухотворённости их трудно вовлечь в смертельно опасную авантюру или в чувственную любовную связь, поэтому в основном они приключаются в духе плутовского романа или комедии положений. Случается, впадают в размышления о смысле жизни — впрочем, в той же лёгкой, ненавязчивой манере. Когда персонаж Джорджоне всматривается в бездну, бездна показывает ему Большой Каньон, радугу над Ниагарой и прочие чудеса природы.
Метод в целом работает, хотя не спасает тексты Джорджоне от нападок ревнителей канона, искателей правды жизни или поклонников литературного эксперимента.
Джорджоне редко реагирует на нападки. Во-первых, он действительно незлоблив, во-вторых, начинал ещё на заре фандома и заработал себе репутацию, которую так просто не поколеблешь, и, наконец — он действительно хорошо пишет (и хорошо об этом знает).
Рафаэль СантиРадость и гордость любой команды. Его любят все — и читатели, и писатели, и сокомандники, и даже противники.
Пишет легко, изящно и быстро, успевает не только дописать тексты к сроку, но и довести их до сияющего совершенства. Необыкновенно трудолюбив.
Рафаэль точно знает, где находятся истоки Нила, иными словами, обладает удивительной чуткостью к новым веяниям. Тексты Рафаэля всегда попадают в мейнстрим, вернее — его задают.
Рафаэль не любит крайностей, жестокостей, кровавых битв и безудержной НЦы.
Тексты его полны гармонии, персонажи хороши собой, соразмерно сложены, чисто вымыты и красиво одеты, и даже если Рафаэль описывает их в момент мученической смерти, вы не увидите ни ран, ни терзаний, лишь светлую печаль на слегка омрачённом челе. Земные тяготы? Да, о чём-то таком они слышали, но пока что ступают по облакам в окружении грациозных ангелов и не намерены спускаться. В текстах Рафаэля все ведут себя прилично, и даже сатиры выглядят так, будто намерены отвести похищенную нимфу под венец и жить с ней долго и счастливо в домике под сенью олив. Единороги Рафаэля похожи на библейских агнцев, языческие полубогини — на Мадонн, девушки — на ангелов, а мученики — на девушек.
Поклонники других авторов, случается, обвиняют Рафаэля в поверхностности и слащавости, но сами втайне читают его тексты, чтобы отдохнуть душой.
Лауреат многочисленных конкурсов, причём победы его не вызывают удивления и почти не вызывают зависти. Рафаэль носит свой лавровый венец с такой скромностью, что хочется отдавать его снова и снова.
У Рафаэля счастливый характер, он с лёгкостью ладит со всеми. Более того, свой дар согласия Рафаэль распространяет и на команду, в которой работает. Лишь однажды Микеланджело довёл его до необходимости дать язвительный ответ: об этом ходят легенды.
(часть 2)
Сандро БоттичеллиИзысканный мистик и фантаст, Боттичелли привык слышать: «Где вы берёте такую траву?» Постарайтесь удержаться от искушения и не спрашивать. С точки зрения Боттичелли смысл его текстов предельно ясен, однако он отзывчив к читателю, не успевающему следить за мыслью, и может начать объяснять символику своего произведения. Когда вы дойдёте до четвёртого культурного слоя, мир престанет быть для вас прежним. Стоит ли оно того? Наслаждайтесь приятными формами Венер и граций. У амуров рожки? Неизвестную голую девушку чёрный пёс кусает за попу? Не задавайте вопросов. Зачем, почему… это просто красиво. Главное, что сам Боттичелли знает, что и к чему он написал.
Боттичелли обязателен — если он что-то обещал, непременно сделает. Вы заказывали совсем другое, но вам всё равно понравится. Всем нравится, даже тем, кто спрашивает, почём нынче грибы.
Любовь в текстах Боттичелли на первый взгляд отсутствует — персонажи слишком погружены в свой глубокий внутренний мир.
Венера возлежит рядом с обнажённым красавцем Марсом и размышляет о влиянии куртуазного маньеризма на творческую манеру Данте. Марс спит с открытым ртом. Что он видит во сне? Возможно, Ганимеда, а может быть, грибы. Закрой рот, думает Венера, муха залетит, и мысль её плавно скользит к Ганимеду — как хорошо он смотрелся бы рядом с Марсом, а Венера тем временем могла бы пойти искупаться.
Такова текучая манера Боттичелли.
Вглядевшись пристальней, вы обнаружите, что персонажей связывает Нечто. Две грации смотрят друг на друга, готовые слиться в духовном экстазе, третья поверх голов подруг посматривает на Гермеса, Гермес готовится сорвать яблочко. Это что-то значит. Венера выходит из раковины, к ней бежит девушка с полотенцем. И это тоже что-то значит! Паллада украшает голову кентавра цветочком, кентавр стесняется, как дитя… О нет, не думайте, что в текстах Боттичелли секса нет! Он попросту был подвергнут алхимической перегонке, и превратился в философский камень.
Вот видите, как далеко мы зашли? Читая тексты Боттичелли, вы зайдёте ещё дальше.
Друзьям Боттичелли не следует надолго упускать его из виду — он способен вдруг удариться в отшельничество и аскезу, удручиться своим несовершенством и в минуту отчаяния снести все свои тексты с форумов и испепелить их в архивах.
Филиппо ЛиппиПриглашая Филиппо Липпи в команду, следует иметь в виду его пылкий нрав и непостоянство. Не вздумайте назначать Липпи приором в женский монастырь — непременно похитит послушницу и сбежит в реал. Липпи вообще человек беспокойный, не склонный блюсти обеты, и потому постоянно преследуем заказчиками из различных фандомов, к требованиям которых относится беззаботно: кому должен, всем прощает.
Однако игра стоит свеч: публика любит тексты Липпи, и публику можно понять.
Он не увлекается стилистическими кучерявостями. Персонажи Липпи — здоровые весёлые люди, твёрдо стоящие на ногах и не отягощённые душевными болячками, а если вдруг случится рефлектирующий интеллигент, к финалу его прокачают до нужного уровня. Липпи — один из немногих авторов, умеющих правдоподобно и симпатично описывать детей.
Все его герои занимаются простыми понятными делами: просто и понятно спасают мир, а если в этом нет необходимости, работают по дому — варят глинтвейн (яды, зелья), чистят столовое серебро (котлы, ружья) и подстригают газон (любимого человека, головы заговорщикам).
Именно Липпи способен порадовать читателей хорошей полнокровной НЦой, без затей и всяких там наручников. Его персонажи предпочитают классику — старую добрую миссионерскую и коленно-локтевую. Иногда они устраивают оргию — занимаются сексом на подоконнике под взглядами одобрительно настроенных старушек.
Липпи с одинаковым удовольствием пишет гет и слэш, за джен берётся редко — он слишком хорошо думает о своих персонажах. Даже если Липпи чудом вовлёкся в джен, между персонажами всё равно будет проскальзывать что-то эдакое, чреватое кустами сирени.
Порой скользит по грани флаффа, но редко в него срывается.
Несмотря на склонность к побегам и обилие долгов, Липпи приятен в общении, пользуется любовью устроителей конкурсов и получает от них приглашения на протяжении всей своей творческой жизни.
Андреа МантеньяТексты Мантеньи суровы, непреклонны и лишены чувства юмора, как Яхве Ветхого завета. Персонажами он управляет безо всяких сантиментов, то отправляя их скитаться по пустыне, то обрушивая на их головы дождь из напалма. Персонажи Мантеньи не жалуются на творца — иного существования они не мыслят. Если от них требуется закласть на алтаре родного сына, жертвоприношение состоится. Отец скрипнет зубами, утрёт скупую слезу и сядет точить ножик.
От поющих херувимов Мантеньи душа уходит в пятки.
Удивительно, как много драматических моментов в каноне способен он найти! Вы не подозревали, что попытку Винни-Пуха добыть мёд из дупла можно подать в духе битвы при Фермопилах? Сейчас вы увидите, как это делается.
Пафос у Мантеньи всегда на столе, в солонке, а рядом в перечнице — боль и страдание. Это один из немногих авторов, умеющих употреблять ровно столько пафоса, сколько потребно для катарсиса, и ровно столько боли и страданий, чтобы персонажи не превратились в неудовлетворённых кадавров, а продолжали оставаться страдающими, но несгибаемыми героями.
Мантенья не любит полутонов и рефлексий. Чистые цвета, жёсткие контуры, тщательно прописанные архитектурные подробности — ничто не останется недосказанным.
Изредка, по случаю парада планет или явления кометы, Мантенья внезапно впадает в лирическое настроение и пишет что-нибудь эдакое грациозное, про дев, танцующих в саду, изумляя тем самым своих читателей до дрожи.
Мантенья стоял у истоков фандома и вольностей со стороны новичков — всяких там «горизонт завален» и «пейзаж условен» — не допускает. Характер у него крутой, на чужие насмешки и домогательства отвечает так, что в другой раз к нему не привязываются. В спорах упорен и неуступчив, не в последнюю очередь потому, что точно знает, о чём говорит. Он каноничен до последней буквы.
Если пишет слэш, то и слэш будет тоже каноничен — Мантенья готов доказать это в любую минуту, хотя бы и будучи разбужен глубокой ночью, цитатами и выдержками из личных писем автора канона (сканы архивных документов производят неизгладимое впечатление на оппонента).
Фандомы Мантеньи немногочисленны, он однолюб. То, что любит, любит основательно, не жалея для любимого предмета времени и сил. Вокруг себя Мантенья имеет плотную группу друзей и поклонников. Он неравнодушен к почестям и участвует во многих конкурсах.
Вечеллио ТицианТициан — один из людей, благодаря которым фандом пополняется свежей кровью. Несть числа цивилам, которых тексты Тициана заставили полюбить глубоко безразличных персонажей глубоко фиолетовых им саг. Случается, что, приобщившись потом к канону, бывший цивил оказывается глубоко разочарован: у Тициана всё красивее, сочнее, а главное — правдоподобнее.
Тициан — человек титанического таланта. Его невыразимо плодовитому перу подвластны любые жанры, от любовного и приключенческого романа до фэнтези, и любой из этих текстов будет написан так, что невозможно оторваться. Персонажи Тициана живут и дышат, и миф под его прикосновением становится осязаемым. От эротических сцен, написанных Тицианом, в организме читателя возникает приятное волнение, которое долго потом не забывается.
На Тициана трудно писать отзывы, особенно критические, и всё же нет такого гения, к которому не сумел бы придраться скептически настроенный читатель.
И кающаяся Магдалина, и Венера с Адонисом, безусловно, позировали Тициану в павильоне, где на них не падали снег и дождь. Их не заедали блохи и налоговые инспекторы. Герцоги, купцы, кардиналы и простые туристы на портретах Тициана похожи на оригинал как две капли воды — но эта, вторая капля, отражает личность намного более значительную, мудрую и преуспевшую.
Тексты Тициана правдоподобны — и всё же это лишь подобие, это мираж другой, красивой, совершенной жизни, Эдемского сада, куда канонические персонажи попадают за хорошее поведение. Но ведь мы желаем им счастья, верно? И кто осудит Тициана за то, что он изображает желанное счастье в такой великолепной манере?
Тем более что Тициан не слащав; своей славой он не в последнюю очередь обязан умению украсить оригинал, не меняя сущности персонажа, показав его же собственные добродетели, которые пусть и не проявились, но были заложены.
Тициан не тщеславен — он может себе это позволить. В отношениях он столь же талантлив, как и в текстах. Тициан многими любим и широко почитаем, на него редко нападают, хотя он никогда не обороняется. Тициан водит дружбу с множеством людей, которые зачастую друг друга терпеть не могут и только на территории Тициана приходят к временному примирению, чтобы не обидеть хозяина.
СодомаСодома создан для кинк-фестов и прочих неординарных мероприятий. Любитель эпатажа, на безрейтинговый конкурс он способен написать весёлое ПВП, вызвав страшное смятение в рядах дженовиков. Любит поэзию абсурда, чёрный юмор и сексуальные эксперименты. Его тексты полны странных зверушек и не менее странных персонажей, от поведения которых неподготовленного читателя оторопь берёт.
Содома слэшер — слэшер до мозга костей и кончика… э-э-э… ногтей, и готов заявить об этом всему миру. Он не стыдится своих вкусов, он ими наслаждается. Никакие соображения не помешают Содоме обойтись со своими персонажами приятным ему образом. Приятные ему способы не пересчитать — у Содомы воображение составителя Камасутры.
Впечатлительный и страстный, он пылкий импровизатор, и редкий его текст производит впечатление целостности. Происходит это потому, что Содоме интересны отношения между персонажами, и только они, а сюжет лишь стены, чтобы персонажам не было неуютно заниматься сексом посреди голого поля.
Эксцентричные выходки Содомы приобрели ему как множество почитателей (среди которых половина — любители бесплатных зрелищ), так и множество недоброжелателей. У Содомы есть настоящие друзья, а вот настоящих врагов нет — тексты Содомы скандальны, но сам он совсем не скандалист.
(часть 3)
ВеронезеЧтобы залучить Веронезе на конкурс, нужно успеть застать его в фандоме.
Не то чтобы он менял их как перчатки — скорее, как автомобили, раз в три-четыре года, но сменив, уходит навсегда. Последовательно сделав себе имя в двух или трёх фандомах, Веронезе пускается в свободное плавание, переключаясь на ориджиналы.
Обычно Веронезе начинает с грациозных историй о любви, после переходит к многофигурным текстам со сложным сюжетом, а затем — к мистическим историям с философским подтекстом и намёком на окружающую действительность.
Веронезе не только поэт, но и гражданин. У него всегда есть мнение по поводу, и по поводу этого мнения он не боится предстать перед инквизиторами, модераторами и прочими организаторами. Дело обычно прекращается замазыванием нескольких особо откровенных высказываний, однако осадочек остаётся — и у Веронезе, и у инквизиторов, и у истории искусств. Все они впоследствии поглядывают друг на друга с взаимным подозрением.
Текстам Веронезе свойственны декоративный размах и сложные ракурсы: он любит переносить персонажей то в средневековый монастырь, то на необитаемый остров. Сюжеты Веронезе так хорошо продуманы, что тексты воспринимаются легко, несмотря на множество действующих лиц, однако чтение его фиков требует неплохого знания канона (и мировой литературы), иначе вы рискуете упустить половину удовольствия от изящно перетолкованных событий. И, разумеется, всегда найдутся читатели, озадаченные или возмущённые видом привычных персонажей, вставших на коньки, на пуанты или на тропу войны.
Занявшись темой, мало ему интересной, Веронезе может сработать вполсилы. Или даже в треть. Зато, вдохновившись, в три дня может написать полноценный текст.
У Веронезе вы не встретите жалких страдающих неудачников. Все его персонажи исполнены достоинства, а жизнь главных героев неизменно украшена (или отягощена) моральным законом внутри и звёздным небом над головой. Персонажи Веронезе так телесны, что их, кажется, можно потрогать, однако их чувственность смягчается холодным серебристым светом интеллекта, а потому эротические сцены Веронезе весьма прохладны.
В отношениях Веронезе практически бесшумен и в холиварах не участвует. Противники меньше великана (или ветряной мельницы) ему неинтересны.
ПеруджиноПеруджино основное внимание уделяет сюжету, с презрением относясь к длительным рефлексиям. Его тексты динамичны, не затянуты, а все ружья, развешанные по стенам, к финалу непременно стреляют. При этом в сухости Перуджино упрекнуть нельзя: его персонажам легко сопереживать. Он умеет изобразить сильные эмоции без излишней аффектации и раскрыть внутренний мир героев, ничего не приукрашивая и не преувеличивая.
В этом сильные стороны Перуджино, слабая же — в том, что пишет он не переставая.
Тексты Перуджино производит в конвейерном количестве, в ущерб разнообразию сюжетов и характеров (хотя его поклонники, которых великое множество, разорвут в клочья любого, кто об этом заикнётся).
Сам же он, снисходительный к собственным недостаткам, к коллегам по цеху относится с суровостью. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, — вот принцип Перуджино.
Авторы из поклонников Перуджино, начинавшие работать в его манере, часто превосходят своего учителя.
Перуджино настаивает на том, чтобы внимание к его текстам проявлялось в материальной форме, то есть в виде отзывов. От него чаще всего можно услышать филиппики в адрес ленивых и невнимательных читателей, ленящихся оставить автору хоть пару строк. Утром текст, вечером отзыв, — решительно говорит Перуджино.
Читатели, в свою очередь, выражают недовольство такими требованиями, но, положа руку на сердце, кто из авторов осудит нежелание Перуджино питаться абстрактным одобрением, разлитым в ноосфере?
Перуджино ведёт активную общественную жизнь и часто выступает организатором конкурсов, не боясь ни ответственности, ни возможных дрязг. Конкурсы, им проводимые, обычно имеют успех, поскольку даже недоброжелатели, которых у Перуджино не меньше, чем поклонников, не могут отказать ему в организаторских талантах.
ДжоттоСуществует легенда о том, как некий монстр фандома в случайном блоге увидел драббл об овце и тотчас прозрел в никому не известном авторе драббла большой талант. Разумеется, это всего лишь легенда. К чему её здесь поместили? Да просто так. Что за жизнеописание без парочки дурацких сплетен?
К тому же есть в ней и элемент правды: Джотто любит животных, и в каждом его тексте встречаются кошка, собака, ёжик или дракон, выступающие в роли домашних любимцев персонажей, их естественных противников или анимагической формы самих персонажей.
Тексты Джотто отличаются простотой сюжета и характеров. Эта-то простота и подкупает читателей, уставших от больших размеров и изощрённых психологизмов. Джотто соблюдает золотую середину между примитивизмом, составившим фанфикшну репутацию развлечения для юных дев, не успевших ещё выйти замуж или уйти в монастырь, и литературными играми, в которых персонажи канона зачастую заменяются фигурами, идентичными натуральным.
Лёгкий и жизнерадостный, он пользуется неизменной популярностью, тем более что его лёгкость и простота не имеют ничего общего с флаффом. Скорее он тяготеет к романтической драме, хотя порой чувство смешного заставляет его внезапной шуткой нарушить торжественную атмосферу и испортить читателю вздыхательный настрой.
Джотто с любовью относится к своим персонажам и к людям вообще, давая читателю надежду, что хэппи-энд возможен даже и в его, читателя, жизни. Ну как не полюбить такого автора?
Часть первых текстов Джотто была выполнена в нестойкой манере и потому не сохранилась.
В командной игре Джотто рекомендуется в качестве тонизирующего средства. Весёлый и жизнерадостный, он поддерживает упавших духом товарищей, не лазит за словом в карман и всегда готов дать остроумный ответ на самый безнадёжный коммент, не опустившись при этом до оскорблений.
Корреджо Персонажам Корреджо необычайно повезло: их творец — последователь Эпикура, и потому свою литературную жизнь они проводят в основном в постели, лишь изредка поднимаясь с неё, чтобы привнести в любовные похождения элемент сюжетного разнообразия.
Корреджо пишет Романс с большой буквы, и почти всегда это романс рейтинговый, где любовь не сводится к поцелую на фоне заката, а развивается образом, естественным для любого живого существа, чьё либидо ещё недосублимировано и недоисковеркано постмодернистским образом жизни.
Эротика в текстах Корреджо прописана мягко и ненавязчиво. Чему учат Амура Гермес и Венера? Вроде и не подумаешь, что чему-то плохому. И правильно не подумаешь. Разве секс — это плохо?
«Секс — это хорошо!» — говорит нам Корреджо каждым своим произведением, и мы верим, ведь его персонажи совершенно друг другом довольны. Его постельные сцены — это рай и победа наслаждения над земными скорбями. Амуры так очаровательно улыбаются на первом плане аллегорий порока, изображаемых Корреджо, что трудно не улыбнуться им в ответ, и порок уже не кажется таким порочным.
При этом темперамент у самого Корреджо меланхолический. Он расстраивается, когда от него добиваются несвойственных ему вещей, как то: большего психологизма (читай «ангстового надрыва) и правды жизни (читай «все умерли»).
Не огорчайте Корреджо — он и без того мало себя ценит и отнюдь не убеждён, что владеет своим искусством с тем совершенством, к которому стремится. Не требуйте от него изображать из себя Короля Драмы. Вы же не требуете от оленя, чтобы он лазил по деревьям. Тем более что Корреджо — человек добрый и вряд ли сумеет огрызнуться так, как неплохо бы огрызнуться на некоторых особо настойчивых докучателей.
ТинтореттоТинторетто — один из самых милых представителей фандома. Он ведёт скромный (но отнюдь не уединённый, поскольку друзей у него хватает) образ жизни в своём блоге, и на публике появляется лишь в период конкурсов. То есть, довольно часто: Тинторетто с готовностью отзывается на предложения поучаствовать, причём не в надежде на отзывы — он известен своим бескорыстием. Он попросту любит писать и пишет очень быстро.
Кроме того, Тинторетто отличается музыкальным дарованием и неплохой клипмейкер.
Тинторетто работает в одном или двух фандомах, лишь изредка делая вылазки, поглядеть, что в мире делается. Тинторетто учится всю жизнь, наблюдая окружающую действительность и приёмы других мастеров, больше всех других почитает Микеланджело за его сюжеты и Тициана за его колорит (при этом Тициан Тинторетто не выносит по причинам, известным только им двоим).
Тинторетто любит говорить, что за клавиатуру можно посадить и мартышку, тогда как мастерство достигается лишь упорной работой. Это не спасает его самого от обвинений в поверхностной и небрежной манере письма.
В сущности, Тинторетто обвиняют в том, что он работает так быстро, что на один текст других авторов успевает произвести четыре своих, и в том, что при всём упорстве не относится к своим работам слишком серьёзно, полагая, что фанфикшн — прежде всего литературная игра.
Фантастичность сюжетов Тинторетто, его прихотливые выдумки и игры разума вызывают у одних восторг, а у других неприятие. Манера его легко узнаваема — тексты Тинторетто странны, красивы и выразительны, при этом, сосредоточившись на эмоции, которую желает передать, он может забросить интригу или второстепенных персонажей, отделавшись от них несколькими фразами. Бывает так, что в тексте Тинторетто, вызвавшем восторг при первом прочтении, читатель в дальнейшем обнаруживает множество нестыковок и несогласованностей, заставляющих желать, чтобы автор работал медленнее и достигал совершенства, на которое способен. Зато первостепенные персонажи всегда прописаны так выразительно, что лучшего и желать нельзя.
В команде Тинторетто часто пишет на замены — не успеют ему предложить тему, а он уже закончил, и благодаря скорости, с которой Тинторетто работает, команды порой успевают в последний момент спастись от штрафа.
URL записиСкучна была бы фандомная жизнь без конкурсов: есть что обсудить, есть кого осудить, непаханые поля для критики, сто раз перепаханные, но всё равно неотразимо привлекательные поля для холиваров. Пробуждает ум, будоражит воображение.
Самое время породить какую-нибудь неточную, но забавную классификацию)))
Фантазии в духе Вазари (часть 1)
Микеланджело Буонаротти Микеланджело страстен и бурен, как непрерывно извергающийся вулкан (если бы вулканы создавали, а не разрушали). Он никогда не отдыхает. Невозможно представить, чтобы человек мог работать в таком темпе, однако Микеланджело может. Он вообще много чего может: например, взять монументальную идею, кем-нибудь другим загубленную напрочь, и изваять из неё Давида.
Микеланджело любит многофигурные тексты, полные мускулистых мужественных героев, каждую мышцу и движение сердца которых любовно прорисовывает. Композиция его текстов безупречна, и каждый мускулистый герой сидит, лежит и стоит на месте, предназначенном ему, кажется, самим провидением.
В творчестве предпочитает ангст или эпичный джен. Микеланджело трагичен, и сотворяя первого человека, сразу даёт понять, что дело непременно закончится Страшным Судом. Его излюбленные художественные приёмы — "лезвие суда и гиря гнева". Юмора от Микеланджело не ждите. К легкомысленным жанрам и всяким хиханькам он относится с подозрением, чтобы не сказать хуже.
Женщины в его текстах встречаются редко, в основном — в эпично-дженовой роли.
Тексты Микеланджело становятся фандомообразующими. Он часто побеждает в конкурсах, но любой успех даётся ему таким тяжёлым трудом и требует столь значительных усилий, что приносит ему мало радости и скорее портит его характер, чем улучшает. В глубине души (а иногда и не только в глубине) Микеланджело уверен, что равных ему немного. К себе невероятно суров, однако посторонней критики не переносит. «Сам добейся» из его уст звучит особенно веско, поскольку добиться того же, что и Микеланджело, способны единицы.
Микеланджело уверен, что никто не любит людей так, как он. К сожалению, люди часто придерживаются противоположного мнения. Микеланджело язвителен и необщителен, собратьев по ремеслу недолюбливает и в выражениях по их адресу не стесняется.
Леонардо да ВинчиЭффективнее всего Леонардо работает в условиях дедлайна. Если вы хотите получить от Леонардо много текстов, хороших и разных, а главное — законченных, вовлекайте его в конкурсы, потому что живёт Леонардо так, будто в запасе у него тысяча лет. В работе у него одновременно не менее полудюжины текстов разной стилистической направленности и фандомов, а ещё он немного рисует, учит китайский и наблюдает за птичками.
Леонардо любит эксперименты. Он с одинаковым удовольствием пишет о нежной любви на фоне идиллического пейзажа или о боевых машинах, отсекающих людям ноги. Он вообще не понимает, чем боевая машина, отсекающая людям ноги, хуже нежной любви на фоне идиллического пейзажа. Чего от него ждать не стоит — бурных страстей. В организме Леонардо отсутствует железа, отвечающая за выработку бурных страстей.
Леонардо быстро загорается и так же легко остывает, но охлаждение не означает, что текст будет забыт. Над ним просто будут работать годами. Загоревшись идеей, Леонардо стремительно пишет большой эпизод, после чего откладывает работу и в течение долгих месяцев открывает файл лишь для того, чтобы перечитать написанное или добавить один-два абзаца. Но когда время приходит, он может работать ночь напролёт. Текст он, как правило, заканчивает за час до дедлайна. Или за минуту. Потом Леонардо долго сокрушается, что не довёл работу до совершенства... сокрушался бы, не отвлекай его десятки других интересных вещей.
Скандалить Леонардо не любит и не умеет, предпочитает узкий круг собеседников, всегда занят какими-то проектами и витает невесть где — собеседникам в реале кажется, что мысли его в вирте, виртуальным — что он весь в реале. На самом деле он всегда в работе. Но друзей своих искренне любит и всегда им рад.
Тексты Леонардо на первый взгляд реалистичны, однако читателя не оставляет подозрение, что вычитал он не совсем то, что имел в виду автор, а того, что в текст было вложено, не увидел. Так и кажется, что в текстах Леонардо кроются зашифрованные треугольники, чаша Грааля, портрет его любовника и ангел с крыльями. Может, и кроются. Леонардо и сам не помнит.
Микеланджело да КараваджоЕсли вы ярый традиционалист и сторонник благопристойности, не стоит обращаться к Караваджо. Однако может быть уверены, что при его участии любой конкурс станет намного интереснее. Там, где Караваджо, жизнь бьёт ключом, и Караваджо бьётся в самой её сердцевине.
Авторитетов он не признаёт и художественными успехами обязан лишь своему безудержному темпераменту. Канон для Караваджо не свят. Нужно перекроить события и характеры для достижения художественной цели? Канон будет перекроен. Пришёл, увидел, написал.
Тексты Караваджо далеки от стандартов, которых придерживается большинство собратьев по фандому. Любовь-морковь его не занимает. Он натуралист, и не в бремовском смысле. Святые в его текстах не водятся: даже если они святы по канону, Караваджо сумеет вывернуть их наизнанку, прописав все отталкивающие детали характера и внешности, вплоть до грязи под ногтями. Караваджо называет это «правда жизни».
Напрасно кричат ему: «Где вы видели такую жизнь?» — он только такую и видит. Его художественный взор сосредоточен на маргиналах, как взгляд Левенгука — на инфузориях в пруду. Вам лилии цветут, а Караваджо — чудовища плавают.
Эти особенности видения Караваджо вызывают у читателя море чувств, сложных и неоднозначных. Каждый его текст порождает споры и холивары. Одни ругают его за неправдоподобность, другие, напротив, за преувеличенный натурализм, но все соглашаются, что написано мощно.
В одном Караваджо нельзя обвинить — в гендерном шовинизме. Мужчина, женщина — ему всё одно, он с равным удовольствием распишет под хохлому и тех, и других.
Биография Караваджо на первый взгляд изобилует событиями. На второй взгляд становится ясно, что это богатство удивительно однообразно. Караваджо с готовностью ввязывается в скандалы и дуэли, его не пугает ни перспектива ранить кого-то, ни опасность быть раненному самому. На себе он носит множество шрамов от старых стычек, помнит всех своих врагов — даже тех, кто врагом его не считает — и всегда рад от души пнуть их в людном месте. За страсть свою бывает неоднократно забанен.
ДжорджонеВ противоположность Караваджо Джорджоне светел духом и возвышен. Вы просветляетесь, просто постояв рядом.
Он не пишет гета или, боже упаси, слэша — только джен, чистый, прозрачный джен. Казалось бы, при таком подходе он должен стать ярым канонистом, но этому препятствует желание Джорджоне принести на землю небесную гармонию и мир. Он не выносит вражды и находит способ подружить персонажей, в каноне являющихся непримиримыми врагами.
Отсюда пристрастие к альтернативным универсумам — пацифизм и добрые намерения не затмевают Джорджоне рассудка. Он отлично понимает, что при заданных параметрах врагов в друзей не превратишь. Что ж, он попросту задаст другие параметры. Тот же здравый смысл подсказывает Джорджоне, что лёгкость стиля смягчает углы, поэтому в шапке многих его текстов значится «юмор». Юмор Джорджоне никогда не превращается в сатиру и проявляется скорее в лёгкости тона, чем в шутках и остротах, которых, впрочем, тоже хватает.
Венеры Джорджоне не изменяют мужу с Марсами и не дают Парисам взяток — они почивают на фоне прозрачного пейзажа, скромно прикрывшись лилейной ручкой. Юдифь Джорджоне не размахивает мечом и не выбегает из шатра Олоферна простоволосая с воем — нет, она делает честь голове Олоферна, слегка коснувшись её своей добродетельной ножкой. На лице Олоферна глубокий покой. Он тоже просветлился, и немудрено: персонажи Джорджоне одухотворены как бог знает что. При такой одухотворённости их трудно вовлечь в смертельно опасную авантюру или в чувственную любовную связь, поэтому в основном они приключаются в духе плутовского романа или комедии положений. Случается, впадают в размышления о смысле жизни — впрочем, в той же лёгкой, ненавязчивой манере. Когда персонаж Джорджоне всматривается в бездну, бездна показывает ему Большой Каньон, радугу над Ниагарой и прочие чудеса природы.
Метод в целом работает, хотя не спасает тексты Джорджоне от нападок ревнителей канона, искателей правды жизни или поклонников литературного эксперимента.
Джорджоне редко реагирует на нападки. Во-первых, он действительно незлоблив, во-вторых, начинал ещё на заре фандома и заработал себе репутацию, которую так просто не поколеблешь, и, наконец — он действительно хорошо пишет (и хорошо об этом знает).
Рафаэль СантиРадость и гордость любой команды. Его любят все — и читатели, и писатели, и сокомандники, и даже противники.
Пишет легко, изящно и быстро, успевает не только дописать тексты к сроку, но и довести их до сияющего совершенства. Необыкновенно трудолюбив.
Рафаэль точно знает, где находятся истоки Нила, иными словами, обладает удивительной чуткостью к новым веяниям. Тексты Рафаэля всегда попадают в мейнстрим, вернее — его задают.
Рафаэль не любит крайностей, жестокостей, кровавых битв и безудержной НЦы.
Тексты его полны гармонии, персонажи хороши собой, соразмерно сложены, чисто вымыты и красиво одеты, и даже если Рафаэль описывает их в момент мученической смерти, вы не увидите ни ран, ни терзаний, лишь светлую печаль на слегка омрачённом челе. Земные тяготы? Да, о чём-то таком они слышали, но пока что ступают по облакам в окружении грациозных ангелов и не намерены спускаться. В текстах Рафаэля все ведут себя прилично, и даже сатиры выглядят так, будто намерены отвести похищенную нимфу под венец и жить с ней долго и счастливо в домике под сенью олив. Единороги Рафаэля похожи на библейских агнцев, языческие полубогини — на Мадонн, девушки — на ангелов, а мученики — на девушек.
Поклонники других авторов, случается, обвиняют Рафаэля в поверхностности и слащавости, но сами втайне читают его тексты, чтобы отдохнуть душой.
Лауреат многочисленных конкурсов, причём победы его не вызывают удивления и почти не вызывают зависти. Рафаэль носит свой лавровый венец с такой скромностью, что хочется отдавать его снова и снова.
У Рафаэля счастливый характер, он с лёгкостью ладит со всеми. Более того, свой дар согласия Рафаэль распространяет и на команду, в которой работает. Лишь однажды Микеланджело довёл его до необходимости дать язвительный ответ: об этом ходят легенды.
(часть 2)
Сандро БоттичеллиИзысканный мистик и фантаст, Боттичелли привык слышать: «Где вы берёте такую траву?» Постарайтесь удержаться от искушения и не спрашивать. С точки зрения Боттичелли смысл его текстов предельно ясен, однако он отзывчив к читателю, не успевающему следить за мыслью, и может начать объяснять символику своего произведения. Когда вы дойдёте до четвёртого культурного слоя, мир престанет быть для вас прежним. Стоит ли оно того? Наслаждайтесь приятными формами Венер и граций. У амуров рожки? Неизвестную голую девушку чёрный пёс кусает за попу? Не задавайте вопросов. Зачем, почему… это просто красиво. Главное, что сам Боттичелли знает, что и к чему он написал.
Боттичелли обязателен — если он что-то обещал, непременно сделает. Вы заказывали совсем другое, но вам всё равно понравится. Всем нравится, даже тем, кто спрашивает, почём нынче грибы.
Любовь в текстах Боттичелли на первый взгляд отсутствует — персонажи слишком погружены в свой глубокий внутренний мир.
Венера возлежит рядом с обнажённым красавцем Марсом и размышляет о влиянии куртуазного маньеризма на творческую манеру Данте. Марс спит с открытым ртом. Что он видит во сне? Возможно, Ганимеда, а может быть, грибы. Закрой рот, думает Венера, муха залетит, и мысль её плавно скользит к Ганимеду — как хорошо он смотрелся бы рядом с Марсом, а Венера тем временем могла бы пойти искупаться.
Такова текучая манера Боттичелли.
Вглядевшись пристальней, вы обнаружите, что персонажей связывает Нечто. Две грации смотрят друг на друга, готовые слиться в духовном экстазе, третья поверх голов подруг посматривает на Гермеса, Гермес готовится сорвать яблочко. Это что-то значит. Венера выходит из раковины, к ней бежит девушка с полотенцем. И это тоже что-то значит! Паллада украшает голову кентавра цветочком, кентавр стесняется, как дитя… О нет, не думайте, что в текстах Боттичелли секса нет! Он попросту был подвергнут алхимической перегонке, и превратился в философский камень.
Вот видите, как далеко мы зашли? Читая тексты Боттичелли, вы зайдёте ещё дальше.
Друзьям Боттичелли не следует надолго упускать его из виду — он способен вдруг удариться в отшельничество и аскезу, удручиться своим несовершенством и в минуту отчаяния снести все свои тексты с форумов и испепелить их в архивах.
Филиппо ЛиппиПриглашая Филиппо Липпи в команду, следует иметь в виду его пылкий нрав и непостоянство. Не вздумайте назначать Липпи приором в женский монастырь — непременно похитит послушницу и сбежит в реал. Липпи вообще человек беспокойный, не склонный блюсти обеты, и потому постоянно преследуем заказчиками из различных фандомов, к требованиям которых относится беззаботно: кому должен, всем прощает.
Однако игра стоит свеч: публика любит тексты Липпи, и публику можно понять.
Он не увлекается стилистическими кучерявостями. Персонажи Липпи — здоровые весёлые люди, твёрдо стоящие на ногах и не отягощённые душевными болячками, а если вдруг случится рефлектирующий интеллигент, к финалу его прокачают до нужного уровня. Липпи — один из немногих авторов, умеющих правдоподобно и симпатично описывать детей.
Все его герои занимаются простыми понятными делами: просто и понятно спасают мир, а если в этом нет необходимости, работают по дому — варят глинтвейн (яды, зелья), чистят столовое серебро (котлы, ружья) и подстригают газон (любимого человека, головы заговорщикам).
Именно Липпи способен порадовать читателей хорошей полнокровной НЦой, без затей и всяких там наручников. Его персонажи предпочитают классику — старую добрую миссионерскую и коленно-локтевую. Иногда они устраивают оргию — занимаются сексом на подоконнике под взглядами одобрительно настроенных старушек.
Липпи с одинаковым удовольствием пишет гет и слэш, за джен берётся редко — он слишком хорошо думает о своих персонажах. Даже если Липпи чудом вовлёкся в джен, между персонажами всё равно будет проскальзывать что-то эдакое, чреватое кустами сирени.
Порой скользит по грани флаффа, но редко в него срывается.
Несмотря на склонность к побегам и обилие долгов, Липпи приятен в общении, пользуется любовью устроителей конкурсов и получает от них приглашения на протяжении всей своей творческой жизни.
Андреа МантеньяТексты Мантеньи суровы, непреклонны и лишены чувства юмора, как Яхве Ветхого завета. Персонажами он управляет безо всяких сантиментов, то отправляя их скитаться по пустыне, то обрушивая на их головы дождь из напалма. Персонажи Мантеньи не жалуются на творца — иного существования они не мыслят. Если от них требуется закласть на алтаре родного сына, жертвоприношение состоится. Отец скрипнет зубами, утрёт скупую слезу и сядет точить ножик.
От поющих херувимов Мантеньи душа уходит в пятки.
Удивительно, как много драматических моментов в каноне способен он найти! Вы не подозревали, что попытку Винни-Пуха добыть мёд из дупла можно подать в духе битвы при Фермопилах? Сейчас вы увидите, как это делается.
Пафос у Мантеньи всегда на столе, в солонке, а рядом в перечнице — боль и страдание. Это один из немногих авторов, умеющих употреблять ровно столько пафоса, сколько потребно для катарсиса, и ровно столько боли и страданий, чтобы персонажи не превратились в неудовлетворённых кадавров, а продолжали оставаться страдающими, но несгибаемыми героями.
Мантенья не любит полутонов и рефлексий. Чистые цвета, жёсткие контуры, тщательно прописанные архитектурные подробности — ничто не останется недосказанным.
Изредка, по случаю парада планет или явления кометы, Мантенья внезапно впадает в лирическое настроение и пишет что-нибудь эдакое грациозное, про дев, танцующих в саду, изумляя тем самым своих читателей до дрожи.
Мантенья стоял у истоков фандома и вольностей со стороны новичков — всяких там «горизонт завален» и «пейзаж условен» — не допускает. Характер у него крутой, на чужие насмешки и домогательства отвечает так, что в другой раз к нему не привязываются. В спорах упорен и неуступчив, не в последнюю очередь потому, что точно знает, о чём говорит. Он каноничен до последней буквы.
Если пишет слэш, то и слэш будет тоже каноничен — Мантенья готов доказать это в любую минуту, хотя бы и будучи разбужен глубокой ночью, цитатами и выдержками из личных писем автора канона (сканы архивных документов производят неизгладимое впечатление на оппонента).
Фандомы Мантеньи немногочисленны, он однолюб. То, что любит, любит основательно, не жалея для любимого предмета времени и сил. Вокруг себя Мантенья имеет плотную группу друзей и поклонников. Он неравнодушен к почестям и участвует во многих конкурсах.
Вечеллио ТицианТициан — один из людей, благодаря которым фандом пополняется свежей кровью. Несть числа цивилам, которых тексты Тициана заставили полюбить глубоко безразличных персонажей глубоко фиолетовых им саг. Случается, что, приобщившись потом к канону, бывший цивил оказывается глубоко разочарован: у Тициана всё красивее, сочнее, а главное — правдоподобнее.
Тициан — человек титанического таланта. Его невыразимо плодовитому перу подвластны любые жанры, от любовного и приключенческого романа до фэнтези, и любой из этих текстов будет написан так, что невозможно оторваться. Персонажи Тициана живут и дышат, и миф под его прикосновением становится осязаемым. От эротических сцен, написанных Тицианом, в организме читателя возникает приятное волнение, которое долго потом не забывается.
На Тициана трудно писать отзывы, особенно критические, и всё же нет такого гения, к которому не сумел бы придраться скептически настроенный читатель.
И кающаяся Магдалина, и Венера с Адонисом, безусловно, позировали Тициану в павильоне, где на них не падали снег и дождь. Их не заедали блохи и налоговые инспекторы. Герцоги, купцы, кардиналы и простые туристы на портретах Тициана похожи на оригинал как две капли воды — но эта, вторая капля, отражает личность намного более значительную, мудрую и преуспевшую.
Тексты Тициана правдоподобны — и всё же это лишь подобие, это мираж другой, красивой, совершенной жизни, Эдемского сада, куда канонические персонажи попадают за хорошее поведение. Но ведь мы желаем им счастья, верно? И кто осудит Тициана за то, что он изображает желанное счастье в такой великолепной манере?
Тем более что Тициан не слащав; своей славой он не в последнюю очередь обязан умению украсить оригинал, не меняя сущности персонажа, показав его же собственные добродетели, которые пусть и не проявились, но были заложены.
Тициан не тщеславен — он может себе это позволить. В отношениях он столь же талантлив, как и в текстах. Тициан многими любим и широко почитаем, на него редко нападают, хотя он никогда не обороняется. Тициан водит дружбу с множеством людей, которые зачастую друг друга терпеть не могут и только на территории Тициана приходят к временному примирению, чтобы не обидеть хозяина.
СодомаСодома создан для кинк-фестов и прочих неординарных мероприятий. Любитель эпатажа, на безрейтинговый конкурс он способен написать весёлое ПВП, вызвав страшное смятение в рядах дженовиков. Любит поэзию абсурда, чёрный юмор и сексуальные эксперименты. Его тексты полны странных зверушек и не менее странных персонажей, от поведения которых неподготовленного читателя оторопь берёт.
Содома слэшер — слэшер до мозга костей и кончика… э-э-э… ногтей, и готов заявить об этом всему миру. Он не стыдится своих вкусов, он ими наслаждается. Никакие соображения не помешают Содоме обойтись со своими персонажами приятным ему образом. Приятные ему способы не пересчитать — у Содомы воображение составителя Камасутры.
Впечатлительный и страстный, он пылкий импровизатор, и редкий его текст производит впечатление целостности. Происходит это потому, что Содоме интересны отношения между персонажами, и только они, а сюжет лишь стены, чтобы персонажам не было неуютно заниматься сексом посреди голого поля.
Эксцентричные выходки Содомы приобрели ему как множество почитателей (среди которых половина — любители бесплатных зрелищ), так и множество недоброжелателей. У Содомы есть настоящие друзья, а вот настоящих врагов нет — тексты Содомы скандальны, но сам он совсем не скандалист.
(часть 3)
ВеронезеЧтобы залучить Веронезе на конкурс, нужно успеть застать его в фандоме.
Не то чтобы он менял их как перчатки — скорее, как автомобили, раз в три-четыре года, но сменив, уходит навсегда. Последовательно сделав себе имя в двух или трёх фандомах, Веронезе пускается в свободное плавание, переключаясь на ориджиналы.
Обычно Веронезе начинает с грациозных историй о любви, после переходит к многофигурным текстам со сложным сюжетом, а затем — к мистическим историям с философским подтекстом и намёком на окружающую действительность.
Веронезе не только поэт, но и гражданин. У него всегда есть мнение по поводу, и по поводу этого мнения он не боится предстать перед инквизиторами, модераторами и прочими организаторами. Дело обычно прекращается замазыванием нескольких особо откровенных высказываний, однако осадочек остаётся — и у Веронезе, и у инквизиторов, и у истории искусств. Все они впоследствии поглядывают друг на друга с взаимным подозрением.
Текстам Веронезе свойственны декоративный размах и сложные ракурсы: он любит переносить персонажей то в средневековый монастырь, то на необитаемый остров. Сюжеты Веронезе так хорошо продуманы, что тексты воспринимаются легко, несмотря на множество действующих лиц, однако чтение его фиков требует неплохого знания канона (и мировой литературы), иначе вы рискуете упустить половину удовольствия от изящно перетолкованных событий. И, разумеется, всегда найдутся читатели, озадаченные или возмущённые видом привычных персонажей, вставших на коньки, на пуанты или на тропу войны.
Занявшись темой, мало ему интересной, Веронезе может сработать вполсилы. Или даже в треть. Зато, вдохновившись, в три дня может написать полноценный текст.
У Веронезе вы не встретите жалких страдающих неудачников. Все его персонажи исполнены достоинства, а жизнь главных героев неизменно украшена (или отягощена) моральным законом внутри и звёздным небом над головой. Персонажи Веронезе так телесны, что их, кажется, можно потрогать, однако их чувственность смягчается холодным серебристым светом интеллекта, а потому эротические сцены Веронезе весьма прохладны.
В отношениях Веронезе практически бесшумен и в холиварах не участвует. Противники меньше великана (или ветряной мельницы) ему неинтересны.
ПеруджиноПеруджино основное внимание уделяет сюжету, с презрением относясь к длительным рефлексиям. Его тексты динамичны, не затянуты, а все ружья, развешанные по стенам, к финалу непременно стреляют. При этом в сухости Перуджино упрекнуть нельзя: его персонажам легко сопереживать. Он умеет изобразить сильные эмоции без излишней аффектации и раскрыть внутренний мир героев, ничего не приукрашивая и не преувеличивая.
В этом сильные стороны Перуджино, слабая же — в том, что пишет он не переставая.
Тексты Перуджино производит в конвейерном количестве, в ущерб разнообразию сюжетов и характеров (хотя его поклонники, которых великое множество, разорвут в клочья любого, кто об этом заикнётся).
Сам же он, снисходительный к собственным недостаткам, к коллегам по цеху относится с суровостью. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, — вот принцип Перуджино.
Авторы из поклонников Перуджино, начинавшие работать в его манере, часто превосходят своего учителя.
Перуджино настаивает на том, чтобы внимание к его текстам проявлялось в материальной форме, то есть в виде отзывов. От него чаще всего можно услышать филиппики в адрес ленивых и невнимательных читателей, ленящихся оставить автору хоть пару строк. Утром текст, вечером отзыв, — решительно говорит Перуджино.
Читатели, в свою очередь, выражают недовольство такими требованиями, но, положа руку на сердце, кто из авторов осудит нежелание Перуджино питаться абстрактным одобрением, разлитым в ноосфере?
Перуджино ведёт активную общественную жизнь и часто выступает организатором конкурсов, не боясь ни ответственности, ни возможных дрязг. Конкурсы, им проводимые, обычно имеют успех, поскольку даже недоброжелатели, которых у Перуджино не меньше, чем поклонников, не могут отказать ему в организаторских талантах.
ДжоттоСуществует легенда о том, как некий монстр фандома в случайном блоге увидел драббл об овце и тотчас прозрел в никому не известном авторе драббла большой талант. Разумеется, это всего лишь легенда. К чему её здесь поместили? Да просто так. Что за жизнеописание без парочки дурацких сплетен?
К тому же есть в ней и элемент правды: Джотто любит животных, и в каждом его тексте встречаются кошка, собака, ёжик или дракон, выступающие в роли домашних любимцев персонажей, их естественных противников или анимагической формы самих персонажей.
Тексты Джотто отличаются простотой сюжета и характеров. Эта-то простота и подкупает читателей, уставших от больших размеров и изощрённых психологизмов. Джотто соблюдает золотую середину между примитивизмом, составившим фанфикшну репутацию развлечения для юных дев, не успевших ещё выйти замуж или уйти в монастырь, и литературными играми, в которых персонажи канона зачастую заменяются фигурами, идентичными натуральным.
Лёгкий и жизнерадостный, он пользуется неизменной популярностью, тем более что его лёгкость и простота не имеют ничего общего с флаффом. Скорее он тяготеет к романтической драме, хотя порой чувство смешного заставляет его внезапной шуткой нарушить торжественную атмосферу и испортить читателю вздыхательный настрой.
Джотто с любовью относится к своим персонажам и к людям вообще, давая читателю надежду, что хэппи-энд возможен даже и в его, читателя, жизни. Ну как не полюбить такого автора?
Часть первых текстов Джотто была выполнена в нестойкой манере и потому не сохранилась.
В командной игре Джотто рекомендуется в качестве тонизирующего средства. Весёлый и жизнерадостный, он поддерживает упавших духом товарищей, не лазит за словом в карман и всегда готов дать остроумный ответ на самый безнадёжный коммент, не опустившись при этом до оскорблений.
Корреджо Персонажам Корреджо необычайно повезло: их творец — последователь Эпикура, и потому свою литературную жизнь они проводят в основном в постели, лишь изредка поднимаясь с неё, чтобы привнести в любовные похождения элемент сюжетного разнообразия.
Корреджо пишет Романс с большой буквы, и почти всегда это романс рейтинговый, где любовь не сводится к поцелую на фоне заката, а развивается образом, естественным для любого живого существа, чьё либидо ещё недосублимировано и недоисковеркано постмодернистским образом жизни.
Эротика в текстах Корреджо прописана мягко и ненавязчиво. Чему учат Амура Гермес и Венера? Вроде и не подумаешь, что чему-то плохому. И правильно не подумаешь. Разве секс — это плохо?
«Секс — это хорошо!» — говорит нам Корреджо каждым своим произведением, и мы верим, ведь его персонажи совершенно друг другом довольны. Его постельные сцены — это рай и победа наслаждения над земными скорбями. Амуры так очаровательно улыбаются на первом плане аллегорий порока, изображаемых Корреджо, что трудно не улыбнуться им в ответ, и порок уже не кажется таким порочным.
При этом темперамент у самого Корреджо меланхолический. Он расстраивается, когда от него добиваются несвойственных ему вещей, как то: большего психологизма (читай «ангстового надрыва) и правды жизни (читай «все умерли»).
Не огорчайте Корреджо — он и без того мало себя ценит и отнюдь не убеждён, что владеет своим искусством с тем совершенством, к которому стремится. Не требуйте от него изображать из себя Короля Драмы. Вы же не требуете от оленя, чтобы он лазил по деревьям. Тем более что Корреджо — человек добрый и вряд ли сумеет огрызнуться так, как неплохо бы огрызнуться на некоторых особо настойчивых докучателей.
ТинтореттоТинторетто — один из самых милых представителей фандома. Он ведёт скромный (но отнюдь не уединённый, поскольку друзей у него хватает) образ жизни в своём блоге, и на публике появляется лишь в период конкурсов. То есть, довольно часто: Тинторетто с готовностью отзывается на предложения поучаствовать, причём не в надежде на отзывы — он известен своим бескорыстием. Он попросту любит писать и пишет очень быстро.
Кроме того, Тинторетто отличается музыкальным дарованием и неплохой клипмейкер.
Тинторетто работает в одном или двух фандомах, лишь изредка делая вылазки, поглядеть, что в мире делается. Тинторетто учится всю жизнь, наблюдая окружающую действительность и приёмы других мастеров, больше всех других почитает Микеланджело за его сюжеты и Тициана за его колорит (при этом Тициан Тинторетто не выносит по причинам, известным только им двоим).
Тинторетто любит говорить, что за клавиатуру можно посадить и мартышку, тогда как мастерство достигается лишь упорной работой. Это не спасает его самого от обвинений в поверхностной и небрежной манере письма.
В сущности, Тинторетто обвиняют в том, что он работает так быстро, что на один текст других авторов успевает произвести четыре своих, и в том, что при всём упорстве не относится к своим работам слишком серьёзно, полагая, что фанфикшн — прежде всего литературная игра.
Фантастичность сюжетов Тинторетто, его прихотливые выдумки и игры разума вызывают у одних восторг, а у других неприятие. Манера его легко узнаваема — тексты Тинторетто странны, красивы и выразительны, при этом, сосредоточившись на эмоции, которую желает передать, он может забросить интригу или второстепенных персонажей, отделавшись от них несколькими фразами. Бывает так, что в тексте Тинторетто, вызвавшем восторг при первом прочтении, читатель в дальнейшем обнаруживает множество нестыковок и несогласованностей, заставляющих желать, чтобы автор работал медленнее и достигал совершенства, на которое способен. Зато первостепенные персонажи всегда прописаны так выразительно, что лучшего и желать нельзя.
В команде Тинторетто часто пишет на замены — не успеют ему предложить тему, а он уже закончил, и благодаря скорости, с которой Тинторетто работает, команды порой успевают в последний момент спастись от штрафа.
я лично похожа на Леонардо. еще бы столько таланта:laugh:
@темы: флента, still better than clubbing